Фриц Лейбер - Тьма, сгущайся!

Войдя в апартаменты, Жарль первым делом реактивировал замок. Ему было немного обидно, что Дету одному поручили арестовать ведьм. Однако Гонифаций подчеркнул, что он, Жарль, не должен быть на виду, а останется тайным агентом. Гонифаций признался ему, что он первый, кто вернулся в Иерархию после отречения от нее.

Во всяком случае кое-какую компенсацию он получил, решил Жарль, оглядывая свое новое жилище. Он прошел во вторую комнату, обставленную с такой же роскошью, как и первая, затем в третью. Каждый раз он активировал запоры.

На диване, с бледным запрокинутым лицом, с руками, сложенными на груди, как у мертвой, лежала Шарлсон Наурия.

Он долго смотрел на нее. Затем, включив антипарализующее устройство, привел ее в сознание. Глаза ее открылись. Он прочел в них ненависть и воспринял это, как комплимент.

Девушка, поняв его мысли, произнесла медленно, раздельно:

— Ты отвратительное чудовище, гнусный Этоист.

Он улыбнулся:

— Не Этоист, а реалист!

— Реалист! — Презрение дало ей силы. — Ты сейчас не больше реалист, чем тогда когда был слепым и упрямым идеалистом. Ты просто мошенник. Я думаю, что каждый идеалист, пока лицом к лицу не столкнется с фактами жизни, в глубине души считает, что мошенничество — это самый романтический и интересный способ жизни. И когда они изменили твою индивидуальность, на первый план проступили именно такие стороны твоего характера, как неограниченная амбиция, абсолютное отсутствие эмоций и прочие атрибуты идеологии мошенников.

Она помолчала. Глаза ее широко открылись:

— Тебе нравится, когда я говорю с тобой таким образом?

Он кивнул:

— Конечно. Потому что я реалист. Опыт учит меня, что ненависть находится рядом с любовью.

— Еще одна глупая романтическая выдумка!

Она даже задрожала от гнева.

— Реалист! Ты что, не понимаешь, ведь ты ведешь себя, как последний идиот? Ты уяснил, что подвергаешься страшному риску, когда ведешь двойную игру с таким человеком, как Гонифаций? Реалист! Вспомни о своем безумном поступке, когда ты притащил меня сюда. Подумай, что ожидает тебя, если об этом факте станет известно Гонифацию!

Он улыбнулся.

— Это было необходимо. У меня нет никого, кому бы я мог довериться. И кто будет тебя искать здесь? Гонифаций доверяет мне. Он даже мысли не допускает, будто я в силах предать его.

Она посмотрела на него.

— А что, если я сама откроюсь?

— Ты этого не сделаешь. Ведь ты знаешь, что в этом случае тебя ждет немедленная смерть по приказу Всемирного Иерарха. Вот так обстоят дела. Скажи, почему он так хочет убить тебя? Вероятно, ты знаешь о нем такое, что может поколебать его положение. Скажи мне, в чем суть? Тогда мы вдвоем постараемся скинуть его, когда все успокоится.

Она отвернулась.

— Будь реалисткой — продолжал Жарль убеждать ее. — Неужели ты не осознала мое предложение? Во всяком случае, ты обязана меня благодарить, что я избавил тебя от больших неприятностей. Сегодня утром все твои друзья подвергнутся пыткам. Да, твой друг, Черный Человек, передан Брату Домасу. Так что тебе, вероятно, его не узнать, если суждено еще встретиться.

— Значит, они намереваются… — Она пыталась справиться с собой.

— Пробудить в нем состояние здорового реалистического Этоизма. Да. Так что, Наурия, с Ведьмовством покончена Это только вопрос времени. И тебе нет смысла сохранять верность. Ты должна понимать это.

Она долго смотрела на него. Затем спросила:

— Тебе сейчас снятся сны?

Он не улыбнулся.

— Нет — ровным голосом ответил он.

Она медленно покачала головой.

— Ну, конечно — она не отрывала от Жарля взгляда.

— Сны ничего не означают. Они не реальны.

— Они так же реальны, как и все остальное. Они — наша совесть.

На долю секунды ее взгляд устремился в сторону. Жарль обернулся. Ничего. Только запертая дверь.

— Совесть — это только социальное явление — сказал он, чувствуя, что непонятное напряжение овладевает им. — Нечто такое, что заставляет человека принять мораль и делать то, что хотят от тебя окружающие, и боясь их суда. Реалистическое отношение к действительности освобождает человека от идиотских уз совести.

— И ты уверен в этом, Жарль? Как насчет твоих снов? Конечно, совесть — это частично то, о чем ты говорил, но и гораздо большее. Это концентрация самых мудрых мыслей, когда-либо рожденных человечеством.

— Ты хочешь убедить меня в существовании нереальности? А потом ты заговоришь об идеалах?

— Безусловно заговорю. Ведь именно идеалы мучают тебя во сне. Я видела, как растут твои идеалы. Вероятно, они росли слишком быстро, и твои корни не выдержали. Сейчас твои идеалы сломаны, обезглавлены и засунуты в самые темные углы твоего подсознания. Но они есть, Жарль — это твой личный ад. Ночью дверь в твоем мозгу открывается, и идеалы являются к тебе.