Джек Макдевитт - Послание Геркулеса. Звездный Портал. Берег бесконечности

- А кто такой Мэлони? - спросил Гамбини.

- Специальный помощник из Белого дома, - ответил Гарри. - Специалист по вопросам безопасности.

Гамбини скривился, как от больного зуба.

- Это же бессмыслица! Форт-Мид для такой операции не оборудован!

- А в чем дело? - поинтересовался Розенблюм, набрав побольше воздуху. - Что мы тут такого делаем, что нельзя туда перетащить?

- С допусками будет возня, - сказал Гарри. - Туда никого не пустят без очень тщательной проверки. Потребуется время.

- И кое-кто из наших людей может даже и не пройти,- буркнул Гамбини.

- Насчет этого, думаю, вам волноваться не надо, Эд, - успокоил Розенблюм. - Если операция будет перенесена в Форт-Мид, то вряд ли кто-нибудь будет приглашен, кроме вас, Бейнса и еще, быть может, Уиллера. И зачем? Математики и дешифровалыцики у них есть свои. Я думаю, они теперь даже считают, что справятся лучше нас.

- Квинт! - Гамбини подался вперед. - С президентом кто-нибудь это обсуждал? Указывал на преимущества обнародования? Вы-то ведь вряд ли взяли на себя эту работу?

- О каких преимуществах вы толкуете, Эд? Я вам скажу, что это не в интересах НАСА. Если президент обнародует то, что у нас есть, а оно лопнет, что вполне может быть, полетят головы. И я не хочу, чтобы среди них были наши.

- Какие-то уже полетели, - возразил Гамбини. - Например, известно ли вам, какая теперь у меня должность дома?

Дома - то есть в Калтехе, где Гамбини был профессором.

- Бросьте, Эд. - Розенблюм вышел из-за стола, вена у него на шее взбухла, как обычно бывало в напряженные минуты. - Мы хотим поступить так, как будет правильно для нас и для президента. Постарайтесь не гнать волну. Я понимаю ваши чувства, но горькая правда в том, что Харли хочет пока тишины, и он прав. Может быть, когда все кончится, вы даже награду какую-нибудь получите. Гамбини проницательно прищурился:

- Вы сегодня говорили с Харли? - Да.

- Допустим, я откажусь во всем этом участвовать? Просто выйду и объявлю на весь мир обо всем, что знаю?

- Не знаю, - терпеливо стал объяснять Розенблюм, - в каком вы окажетесь статусе. Если вы обратитесь в СМИ, то непременно попадете под судебное преследование. Хотя мы оба знаем, что агентству этого делать очень не захочется. Вы понимаете, как это будет выглядеть? Подумайте, Эд. Подобная акция ничего не изменит, кроме того, что вы окажетесь за бортом. И знать вы будете только то, что и вся прочая публика. Этого вы хотите?

Гамбини медленно поднялся, губы сжались в ниточку, на скулах горели пятна.

- А все-таки вы сволочь, Квинт, - сказал Гарри. Директор резко обернулся к нему, и на поросячьей морде

отразилась искренняя обида. Но тут же он отвернулся обратно к руководителю проекта.

- Давайте подытожим. Гарри, очевидно, прав: мы не можем утаить все полностью, поэтому мы рекомендуем Белому дому признать факт передачи, засекретить ее и заявить, что мы не в силах ее расшифровать. И еще рекомендовать не обнародовать ее, пока неизвестно ее содержание. Ради общей безопасности.

Гамбини смотрел сердитыми глазами. Розенблюм улыбнулся:

- Ну, Гарри, а ты? Ты тоже согласен?

- Я не возражаю против того, чтобы провентилировать вопрос у начальства, - ответил Гарри. - Но мне не нравится, как вы с людьми обращаетесь.

Розенблюм посмотрел долгим, тяжелым взглядом.

- Ладно, - сказал он наконец. - За честность спасибо. - И настала еще одна долгая пауза. - Эд, у вас сегодня все на местах?

- Да. Домой никто не уходил. Но телефоны есть во всем здании.

- Пойдем поговорим с людьми. Сделаем что можем.

В 20.00 передача все еще продолжала поступать.

Гарри контрабандой протащил в здание ящик французского шампанского. Конечно, это было против правил, но случай требовал чего-нибудь в этом роде. Пили из бумажных стаканчиков и кофейных кружек. Римфорд, которому позвонили на Западное побережье, сразу понял суть без подробностей и тоже привез несколько бутылок. С ними тоже покончили, а когда таинственным образом появилось еще вино, пришел Гамбини.

- Хватит, - заявил он. - Остальное в «Красной черте», если кто-нибудь захочет.

Гарри нашел на доске объявлений первые пятнадцать страниц передачи. Двоичные символы.

- С какого конца вы попытаетесь подступиться? - спросил он Маевского, глядевшего на него с любопытством.

- Прежде всего, - ответил тот, сложив руки на груди, подобно юному Цезарю, - мы спросим себя, как бы мы сами зашифровали сообщение.

- И как же?

- Мы бы начали с передачи инструкций. Например, надо сообщить число бит в байте. У нас их восемь. - Он неуверенно посмотрел на Гарри. - Байт - это символ, - пояснил он. - Обычно буква или цифра, хотя и не обязательно. Он складывается из отдельных битов. Как я сказал, у нас их в байте восемь. У алтейцев - шестнадцать.