Джек Макдевитт - Послание Геркулеса. Звездный Портал. Берег бесконечности

Вода была прозрачна. Внизу стояла скамейка, рядом лежал брошенный флаер. За флаером просматривались какие-то стойки. Детские качели. Они покачивались, проплывая под лодкой.

Ее слегка болтало на волне.

Ким увидела дом, но это не был дом Кейна – не той формы. Схема показала, что это, очевидно, дом соседа с юга врача, который хорошо себя показал во время катастрофы.

Ким шла прямо, пока не увидела то, что искала: павильон с аркой, каменную стену – дом.

Это был он. От длинного центрального здания углом расходились крылья и внутренние дворы. Крышу с ее гребнями ни с чем нельзя было спутать.

Ким бросила свой самодельный якорь через борт и увидела что канат ушел на четырнадцать метров. Глубоко. Она привязала его к уключине, натянула снаряжение и соскользнула в воду. Тут же ей стало спокойнее, будто она скрылась от враждебных глаз.

Направившись ко дну, она включила сопла.

Сверху струился серый свет. Вода становилась то холодной, то теплой, по мере того как Ким проходила разные слои. Проплыл мимо угорь. Ким включила фонарь, и несколько рыбок брызнули прочь. Лодка висела наверху темным силуэтом.

Ким выровнялась у второго этажа, рядом с круглым окном. Внутри оно было покрыто слизью. Но можно было разглядеть кровать, шкаф, пару стульев. Из отдушины выплыла рыбка, повернула к фонарю и исчезла.

Ким спустилась к входной двери. Не было ни электричества, ни ручки, ни иного способа просто ее открыть. Ким проплыла мимо, нашла выбитое окно и заплыла внутрь.

Фонарь высветил диван, камин и экран внизу стены. Это, очевидно, и была та чопорная гостиная, которую описал Гульд.

Интересно. Кейн не позаботился вывезти мебель, уезжая, бросил ее на милость поднимающейся воды.

Она выплыла в коридор. Сбоку поднималась лестница, валялись разные стулья и столы, среди обломков лежала пара балок.

Ким поплыла в другое крыло. Дверь открылась с трудом. Внутри была обстановка, в которой, очевидно, работал Кейн. Перевернутый деревянный стол валялся вверх ногами, как дохлое животное. Посреди слизистого ила лежали свертки, быть может, холсты. Повсюду валялись кисти и обломки мольберта. На стенах можно было разглядеть наброски или фрагменты набросков. В основном женские лица на фоне фонарей, деревьев, интерьеров. Но всегда ясно видна была женщина.

Наброски были не закончены, будто автор прикидывал различные идеи. Выражение лица было почти всегда задумчивым, грустным, печальным. Ни намека на жизнерадостность. Прически менялись, иногда волосы были короткими, иногда до плеч, как носили в семидесятых. Но Ким поразило, что каждая из фигур, возникавших в свете фонаря, была изображением Эмили.

Ее самой.

У нее волосы зашевелились.

Ким вынула из сумки имиджер и стала делать снимки, стараясь заснять все.

Она отправилась сюда, надеясь найти настоящие бортжурналы «Охотника». Сейчас эта возможность казалась маловероятной, но у стола был ящик, и Ким его открыла. Там была только пара тряпок.

В дальнем конце комнаты была дверь, ведущая к крытой галерее, а за ней находилась умывальная. Ким вошла и увидела в галерее пластиковые контейнеры и цветочные горшки. В умывальной оказалась аптечка, Ким ее открыла. В одной баночке еще был воздух. Она всплыла к потолку.

Ким вернулась тем же путем, в гостиную и в дальнее крыло.

Она открывала ящики, взламывала шкафы, если петли не поддавались. Она искала всюду, потом пошла на верхний этаж и обшарила спальни и ванные. В кухонных шкафах нашлась пара разбитых кастрюль. Ким потрясло, что несколько наград Кейна валялись в грязи, в том числе медаль «За доблесть», высшая награда Республики. Казалось странным, что никто здесь не побывал до нее и не присвоил это сокровище.

Тора должна была ее сохранить.

Ким обтерла медаль и сунула ее в сумку.

Вдруг она ощутила в воде какое-то движение.

И почувствовала, что она не одна.

Она прислушалась, ничего не услышала и осмотрела комнату в поисках другого выхода. Если будет необходимо, то выходить придется только через разбитое окно, рискуя зацепиться за торчащие из рамы зубья стекла. Ким резко повернулась, будто желая обнаружить невидимого наблюдателя. Но комната была пуста, если не считать метнувшихся по стенам теней.

Глухо.

Нетрудно было представить себе дух Маркиса Кейна, блуждающий по затопленному дому. Наверху, на солнце, Ким бы просто улыбнулась с добродушным презрением к своей трусости. Но здесь…

«Что-то есть в нас такое, – подумала она, – что стремится принять паранормальное. Ни наука, ни жизненный опыт ни чего не значат, когда гаснет свет».