Песах Амнуэль - «Если», 2015 № 05 (243)

Извините, отвлеклась. Вообще-то я вела к тому, что комната слегка накренилась, и я поняла, что мы стартовали. Несмотря на перераспределение силовых векторов, помогающих уберечь пассажиров от неприятных (а порой и летальных) инерциальных и гравитационных эффектов, небольшое добавочное тяготение г-щита все же просачивалось внутрь всех кораблей, на которых мне приходилось летать. Большинство людей ничего не замечает, но мои пилотские биоимпланты сделали меня очень чувствительной к любым ускорениям. Обычно я отклоняюсь в противоположном направлении, что со стороны, наверное, выглядит глупо. Подавив раздражение, я попыталась сосредоточиться на самом раннем отчете.

Первое, что я заметила, была легкая зернистость изображения, хотя датагон был выставлен на самое высокое разрешение. Опять же нормальный человек не обратил бы на это внимания, но для меня с моим зрительным биоимплантом это смахивало на попытку взглянуть на пейзаж сквозь стекло, когда ты постоянно ощущаешь, что стекло отделяет тебя от того, на что ты смотришь. Смешно, как быстро мы забываем о прогрессе технологий, пока не натыкаемся на что-то из прошлого. Звук, по-моему, был записан идеально. Но тут та же штука — пилоты по звуку не ориентируются, так что мой слух никто специально не улучшал.

Если вас удивляет, почему я несу всю эту чушь, вместо того чтобы пересказать содержание отчета, то дело в том, что ничего достойного пересказа в этом сухом и пафосном докладе не обнаружилось. Если кратко, то эта напрасная трата терабайтов, записанная каким-то скандинавского вида импом еще до того, как он добрался до планеты, содержала данные по геологии, атмосферному составу, электромагнитной и гравитационной обстановке Эбретона вперемешку со скороспелыми и не относящимися к делу выводами.

Зато второй файл заставил меня выпрямиться в кресле и сосредоточиться.

Я никогда не бывала на экзопланетах с собственной растительной или животной жизнью, если, конечно, не считать людей представителями животного мира. А на Эбретоне хватало и того и другого. Тамошние версии деревьев и кустарников могли похвастаться ошеломляющим разнообразием цветов и текстур, но самыми чужеродными казались почти прозрачные кристаллические структуры, торчащие из каждого пня, ствола и ветки. По словам двух рассказчиков, которые так и не появились в кадре, это был местный вариант листьев и вечнозеленой хвои. Некоторые казались двухцветными или содержали неорганические на вид вкрапления. Большая часть несла электрический заряд, достаточный, чтобы от листа к листу время от времени пробегала искра. Совокупный эффект от этих электрических дуг даже в небольшом лесу создавал помехи, сильно затруднявшие радиопередачи.

У растений также обнаружилась привычка испускать по ночам легкий туман, лишь усугублявший густую, как гороховая похлебка, мглу. Это в сочетании с постоянным мерцанием бесчисленных слабых разрядов делало леса после захода недоступными для любой видеозаписи, в том числе в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах. В результате о ночной жизни растений и животных практически ничего не было известно.

Если говорить о животных, то они, пожалуй, были даже интересней растений. Опять же огромное разнообразие, но строение большинства базировалось на шестилучевой симметрии. Эволюция здесь улучшала кости: полые торсионные трубки оказались легче, но намного крепче их земного эквивалента. Зато местная эволюция не сумела изобрести ноги, лапы, ступни или копыта. Вместо этого большая часть живности передвигалась на шести тонких, волнообразно сокращающихся краях. С учетом этого некоторые перемещались на удивление быстро, но даже самого быстрого я бы обогнала, если бы бежала неспешной трусцой. Верхние конечности любого вида и формы тут были редкостью, однако животные развили весьма замысловатые замены: например, из вертикальных складок на телах некоторых местных хищников выстреливали сети, состоявшие из тонкой живой ткани. Если хищник попадал в цель, сеть обволакивала зверьков поменьше, а затем снова втягивалась в щель вместе с незадачливой добычей. Я бы предположила, что сети обладали избирательной липкостью. Ну что ж, жить захочешь, еще не так раскорячишься.

Лишь несколько видов использовали систему щель-сетка, но в целом щели тут были в моде. Я зачарованно уставилась на множество ловушек, манипуляторов и локомоционных органов, высовывающихся из этих углублений. Тройка животных, обрывающих рубиновые листья с помощью колючих шариков на стебельках, привлекла мое внимание — отчасти потому, что они были нехарактерно крупными, отчасти потому, что у них единственных из щелей торчало что-то вроде щупалец, но в основном потому, что на видео эти твари были выделены особенно ярко и помечены стрелками. Кажется, я начала догадываться, почему именно эти обжоры заслужили такие почести, и эти догадки мне не слишком понравились.