Николай Ютанов - «Если», 2017 № 01 (248)

Подводя итог, в лучших традициях сюрреалистических анекдотов из эпохи моего детства, хочется сказать: «Так выпьем же за Карлсона, мужчину в самом расцвете сил», но я напишу другое:

Друзья! А давайте все мы — каждый на своем месте — сделаем все возможное для того, чтобы хотя бы наши дети и внуки жили в городах, о которых в детстве мечтали мы. Чтобы на месте Лос-Паганосов появились наконец Солнечный, Сапфирный — и другие замечательные города.

И тогда будущее, которого мы так ждали, наконец, станет чуть ближе.

Использованы фрагменты иллюстраций

Г Валька, Е. Мигунова, М. Храпковского, Л. Одинцовой

/фантастика

/города

/гуманитарные технологии

— Спасибо, что согласились на интервью, Георгий Иванович! Позволите записывать?

— Можно просто Георгий. Да, конечно!

Полноватый мужчина в плаще пригладил вспотевшие седые виски и протянул Антону руку для рукопожатия:

— У вас есть с собой экземпляр вашего издания, юноша?

— Как раз на входе в кафе свежий номер захватил! — Антон положил на стол толстую газету.

Георгий Иванович вытащил из кармана очки в толстой оправе, нацепил на нос и зашуршал страницами:

— Кризис экономики на первой странице… Тайфун в Азии на второй… Очередной теракт на третьей… «Двадцать три жертвы на Новом Арбате»… — вполголоса прошептал он тонкими бесцветными губами. — Вы заметили, когда новости про теракты ушли с первых полос, Антон?

Репортер пожал плечами.

— Я еще помню времена, когда это было новостью номер один. — Георгий Иванович убрал очки в карман. — Первые полосы. Выпуски новостей. Горячие репортажи…

Он покачал головой:

— Не думал, что к этому можно привыкнуть.

Антон достал из увесистой сумки диктофон, включил его и положил на столик:

— Как раз об этом и хотелось бы с вами поговорить… Георгий, вы же известный ученый, автор… как это называется… теории катастроф?

— Я бы назвал это теорией оптимизации поведения. Теория катастроф — это про дифференциальные уравнения, знаете ли.

— Но раз уж читатели так назвали, значит, назвали! Вы ведете свой блог уже давно. Сколько у вас подписчиков? — журналист вытащил блокнот и приготовился записывать.

— Закройте глаза, — вместо ответа произнес Георгий.

— Э… Что? — растерялся Антон.

— Считайте это журналистским экспериментом. Закройте глаза.

— Закрыл.

— И чур не подглядывать. Опишите, где мы сидим.

— Э… Мы сидим в кафе… За столиком. На столе две чашки кофе, диктофон, блокнот… Всё?

— Где находится выход, Антон?

— Ммм… Там? — журналист ткнул ручкой в направлении бара.

— Неправильно, — мягко ответил Георгий. — А где находится запасной выход?

— Запасной выход? Он тут разве есть?

Георгий вздохнул:

— Открывайте глаза, — сказал он тоном профессора, сообщающему студенту о незачете. Антон потер глаза, повертел головой:

— Ой, и правда! Выход вон там… А запасной…

— За туалетами. Понимаете, о чем я?

— О том, что всегда нужно быть начеку?

— Именно! — Георгий поднял вверх худой указательный палец. — Вспомните, за какой столик вы мне предложили сесть вначале?

— Вон за тот.

— У самой стеклянной витрины. Даже если бомбу взорвут в ста метрах от кафе, вас изрешетит осколками.

Антон нервно отпил большой глоток остывшего кофе из чашки.

— То есть вы всегда это делаете? Просчитываете на ход вперед?

— На ход вперед, молодой человек, сегодня недостаточно. Где вы предложили провести встречу?

— В «Макдональдсе» на Тверской.

— В «Макдональдсе» на Тверской. У метро. Идеальное место для плохих ребят с бомбой, не так ли?

Антон молча кивнул.

— А здесь непопулярное кафе, днем тут практически нет клиентов, — продолжил Георгий. — Какой смысл взрывать тут?

— Не знаю… Говорят, у террористов нет ни центра, ни логики.

Георгий снова поднял тонкий, как карандаш, палец:

— Логика есть у всего. Даже у самого необъяснимого. Слышали про закон парных случаев?

— Э… Что-то слышал.

— Этого никто не может толком объяснить, но за день у врачей на приеме часто бывают пациенты с одинаковыми диагнозами или травмами — даже довольно редкими. Или вы дважды в день в разговоре встречаете упоминание об одном и том же человеке, о котором не думали уже давно. Или вот… как вы считаете, когда безопаснее летать на самолетах — когда долго не было никаких катастроф или сразу после того, как катастрофа случилась?