Журнал «Млечный Путь» - Млечный путь № 3-2012(3)

«Здравствуй, сестра, — писал Фредерик, — как ты там, в нашей деревеньке? Не сомневаюсь, что все так же — у вас там никогда ничего не происходит. Этакое райское болотце, от которого раньше хотелось уехать подальше, чтобы не затянуло, потому что человеком хотелось быть, а не лягушкой, а теперь все чаще вспоминаю его с тоской. Приехать бы, посмотреть на родительский дом (совсем развалился, небось? И раньше-то был весь в заплатках), но, видно, уже не судьба. Болею. Вроде бы ничем конкретным — а просто света в глазах осталось мало и в руках никакой силы. Еле перо держу. Старые мы стали, сестра…»

— Старые? — гневно тряхнула головой Марта. — Ну нет. Рано ты сдался, Фредерик! Ты же на два года младше. На целых два года!

Даже сейчас, восьмидесятилетняя, она не признавала старости. Работать всегда приходилось много и тяжело, до вздувшихся на руках вен и отнюдь не благородной синевы под глазами. Часто перебивалась с хлеба на воду. От зеркала отшучивалась: «Настоящие принцессы не стареют». Верила, что все еще будет, даже тогда, когда любая другая поняла бы, что надеяться не на что. Только шесть месяцев назад, впервые ощутив долгую, тягучую боль в спине — такую острую, что перехватило дыхание, — осознала, что чудесная сказка под названием жизнь подошла к концу. Ну что ж. Все на свете когда-нибудь кончается. Смерть — это любопытно, рассуждала она про себя. Куда-нибудь она да ведет. Лучше дверь в конце коридора, чем глухая стена. Марта готова была принять смерть, но не старость. Приступы учащались, и задорное «будет» постепенно уступало место спокойно-философскому «не суждено».

«Так что, наверное, больше не увидимся, — продолжал посрамленный ее отповедью Фредерик, и Марта внутренним зрением увидела его как настоящего, сидящего напротив за столом. Заскорузлым ногтем он ковырял темные разводы на скатерти. — Знаешь, сестра, хотел тебе признаться в одной мелочи. Ты посмеешься, наверное… Детская шалость. Сколько воды утекло. Помнишь — твой сон, прабабкин портрет, ключик под подушкой? Ты его долго потом хранила…»

Долго? Она хранила его и сейчас — в резной шкатулке, в ящике секретера. Не просто хранила, а берегла, как талисман, или он берег ее — это как посмотреть. Именно от него, как фонарик от батарейки, питалась волшебная аура старого дома. Где бы Марта ни находилась, о чем бы ни думала — а размышляла она о многом, — мысли все равно тянулись к нему, как железная крошка к магниту. Маленький ключик был магическим сердцем ее мира, а исходившее от него властное сияние — тем воздухом, которым она вот уже больше семидесяти лет дышала. Изо дня в день.

Семь лет ей было в тот день, когда прабабка Элиза впервые сошла с фамильного портрета и тихо встала в изголовье кровати. Фрау фон Лурен и сейчас не могла бы сказать, наяву это случилось или во сне. Лунные пятна на полу блестели скользко, как разлитое масло. Мутное, в ошметках облаков ночное небо затекало через форточку и бледной промокашкой ложилось на одеяло. Голубое платье прабабки шелестело, точно тюлевая занавеска, и так же бесплотно колыхалось на сквозняке. Элиза — очень похожая на добрую фею, только не юную, как обычно изображают фей, а седовласую — призывно вскинула брови, белесые и тонкие, как у всех фон Луренов, и протянула девочке руку — ладонью вверх. На ладони, окутанный шелковым светом, лежал золотой ключик.

Дальнейшее Марте виделось смутно — словно сквозь зеленую толщу воды. Дверь в стене, отпертая одним поворотом ключа, запах гнилых луж и плесени, звонкий водопад монет, хлынувший откуда-то сверху, неудержимо, как полуденное солнце из раскрытого окна. Собственные ноги в белых колготках, по щиколотку в золоте. Как это часто бывает, Марта чувствовала себя одновременно наблюдателем и персонажем сновидения. Наутро, за завтраком, рассказала отцу и матери о ночной гостье. Те, как ни странно — да, это до сих пор кажется Марте странным, — отреагировали испуганно, и в тот же день портрет Элизы фон Лурен из детской спальни перевесили в гостиную. Девочке посоветовали не есть после ужина сладкое и прочесть три раза вечернюю молитву.

Ночью все повторилось, только на этот раз Элиза не вылезла, придерживая двумя пальцами подол, из дубовой рамы, а соткалась из холодного тумана прямо рядом с правнучкиной постелью. Скрежет ключа в замке, плюшевые от мха кирпичи, золотой водопад… «Я самая богатая девочка на свете!» — вскрикнула во сне Марта и открыла глаза. Солнце заглядывало ей в лицо, сверкало ярко, как прабабкины сокровища, рассыпалось монетками по темным половицам. Удивительное ощущение — причастности к тайне, обещание чего-то радостного и важного — не покидало ее много дней. По правде говоря, оно не покидало ее больше никогда. «Вот найду тот ключик, — уверяла она брата, единственного — так уж получилось — товарища по детским играм, — и знаешь, какой мы тогда дом построим! Виллу! Нет, дворец… И самолет купим, настоящий». Дальше дома и самолета ее фантазия тогда не шла, но главное заключалось не в них. Возможность получить все, что хочешь, — вот что сулил призрачный дар Элизы фон Лурен.