В Бирюк - Обязалово [СИ]

Никогда не доводилось бывать на распродажах конфиската? На российской таможне, например? У нас сразу вопят — «Воровство! Коррупция!». А вот буржуины используют такое ласковое слово — «опцион»… Слова надо учить! Тогда и воровства не будет, одни… опционы.

Прежде всех по выморочному имуществу потопталась городская верхушка. В соответствии с «табелем о рангах». Но право «первой ночи» Спирька предоставил мне. И правда — ночью. Я бы всё движимое и недвижимое прибрал. Но он так боялся…

И вообще: господь велел делиться. И краденым, наверное, тоже.

Подворье выкупил Спирька, посадник проявил интерес к заморским тканям, тысяцкий — к сапогам, сёдлам и упряжи, мытник — хотел всего и побольше. Я бы и сам… но пришлось ограничиться железом. Когда пошёл сам торг было уже не подступиться. А жаль — я такую тёлку присмотрел! Не в смысле — как вы подумали, а высокоудойную. Кстати, всех насельников вирникова подворья: холопов, закупов, семейство самого Макухи — купили два брата-новгородца. К осени ими, поди, уже в Царьграде торговать будут.

Выведенная с сыновьями на торг, бывшая вирничиха начала громко и обидно разговаривать. Получила кнутом по лицу, сынок кинулся её защищать, укусил купца за руку. Обоих раздели, привязали к столбу и спустили шкуру. Показательно — на глазах у торгового люда и других рабов. Жестокость новгородских работорговцев на «Святой Руси» вошла в поговорку.

Изредка коллеги-попаданцы, стремясь продемонстрировать свой реализм, упоминают о необходимости уничтожения детей, чья вина состоит в том, что они родились не у тех родителей. Упоминают, но как-то… вскользь. Смею заверить, уже из личных наблюдений, что кровь десятилетнего мальчишки, брызжущая из-под кнута во время торговой казни, ничем не отличается от крови его матери в такой же ситуации.

Крепкая связь, единство весьма проявляющиеся в семьях, в родовых кланах на «Святой Руси» требовали, в случае конфликта, их полного истребления. Достаточно было одному дурню встать мне поперёк дороги, и быть за это наказанным, как весь его клан оказывался мне враждебным. Не только родители-дети, но и братья всевозможных степеней родства, племянники, внуки, зятья, девери, тести, свёкры… Сказано же в Библии: «истреблю по четвёртое колено». На Святой Руси, из-за относительной самостоятельности женщин, в перечень истребляемых приходилось вносить жён, сестёр, матерей, снох, золовок, своячениц… И их отпрысков: при здешней демографии «истребляемые», в большинстве своём, дети.

На Святой Руси есть два основных метода истребления семейств: резня и продажа в рабство в чужедальние края. Первый — исконно-посконный, изначальный, славянский. Второй — более поздний, христианский, святорусский. Оба способа для меня неприемлемы. Не по человеколюбию и милосердию — чего нет, того нет. А по жадности моей: враги мои часто были людьми неглупыми, здоровыми, ярыми. Терять такую-то кровь, по суждению моему — Святую Русь грабить. Посему пришлось мне иные способы придумывать.

Что глядишь, красавица? Одного твоего деда я зарезал, другого — живьём сжёг. А ты — слова мои записываешь, постель мою греешь. И это тебе в радость. А злобы — за пращуров своих отомстить — в тебе нет. А ты сама — есть. Делал бы по старине, как с дедов-прадедов заведено — ты бы и не родилась, света белого во век не увидела. Вот и прикинь — чего лучше.

Другой «хвостик» подобрался сам собой. Ну, почти сам. Только надо было самому заблаговременно чуть подумать, Николаю пару слов сказать, да подойти к Акиму, когда он после обеда довольный лежит.

На третий день нашего пребывания на Гостимиловом подворье заходит ко мне в избу мужичок Рябиновский. Я его с прошлого года «удодом» звать начал. Сам у порога мнётся, шапку в руках крутит.

Я весь в делах: грамотки из Макухиного архива конспектирую. «Знание — сила». Особенно о делах разбойных. Архив, ясное дело, Спирьке останется, но мне покопаться интересно.

— Дозволь… э-э-э… боярич… просьбишку… ну… просить.

Сказочная русская формулировка: «не вели казнить — вели слово молвить» — из московских времён, здесь пока не додумались.

— Говори. И не жуй.

Ага, так он меня и послушал. Экает, бекает, мекает… разве что — не кукарекает. Смысл простой: разрешите остаться в Елно торговым представителем Рябиновской вотчины.

Тю! А с чего я неделю назад велел Николаю к этому мужичку присмотреться, да к торговому делу приспособить, да с Акимом его судьбу обговорил? Как приказчик он… грамотный и, вроде, не вор. А особое его достоинство в том, что Гостимилова жёнка, теперь уже вдова, на его «песни коростелёвые» — муркает.