В Бирюк - Обязалово [СИ]

Артёмий объяснил внятно:

— Князь с тобой и говорить не будет. Ну, если только у Акима о здоровье спросит. А вот конюший, или помощник его, ясельничий, посоветует: возьми вон того старшим десятником.

— А на кой он мне? Неизвестного человека да в командиры…

— А куда ты денешься? Эх, Ваня… Девкой тебе лучше было. Ладно, пошутил я. Неужто ты думаешь, что можно выставить 15 гридней, чтобы никакого огреха не было? У одного — нож не наточен, у другого — подмётка отваливается, у третьего морду скосоротило — зуб болит… Что тебе будет в укор поставлено — один господь знает. Но что-то будет обязательно. А вот далее… Ежели у тебя старший десятник из княжих — он пойдёт, поговорит, скажет, что исправит, ему поверят, да отпустят вас с миром. А вот если Аким с разговорами сунется… Ну, дадут день на исправление. А на другой раз снова упущение найдут…

— Погоди. Так ведь Аким и сам из дружины.

— Аким… Ты знаешь — как его из дружины уходили? Вот и я об том. Тут вопрос в доверии. А Акиму… Да и вообще: боярин, просидев в глухомани 10 лет… а тут ещё и князь поменялся — в Смоленске теперь Роман Ростиславович, Благочестник. Так что наперёд надо будет с боярами ближними потолковать, разнюхать… А то — по шапке дадут, вотчину отберут да другому и отдадут. По закону.

Как это?! Мою вотчину?!! Пердуновку с Рябиновкой и «Паучьей весью»?!!! Я здесь столько сил…! Я тут всякого чего…! И это всё моё — какому-то… кое-какеру?! С печками, с хоромами… А люди мои?!!!

— Коли будет новый боярин — ему и люди служить будут. И вы тоже — земля-то его станет. Ну, или на княжьи земли переберётесь. Будешь под княжьим тиуном ходить, подати в княжью казну платить.

Мда… Вполне по Окуджаве:

Очень типично: если ты что-то имеешь, то и тебя за это… имеют. Мне здесь хоть какое «государево ухо»… или — глаз… или — нос… или ещё какой государев член… Но с этой… феодальной системой бодаться… Если не на укус-хапок — «украл-убежал», то нужна другая система. Наверно, тоже феодальная — средневековье же! Но — своя. И чего делать?

Как любит приговаривать Аким Янович: «Индо ладно. Поглядим».

Странный я какой-то попаданец. Первый раз вижу, чтобы прогрессор мудрых слов — у аборигенов поднабрался…

Выхожу я весь такой «обзабоченный думами тяжкими» от Артёмия и попадаю к Маране в руки.

С Артёмием, по её словам, всё нормально будет: через месячишко, пожалуй, и спляшет. Ещё там у неё всякие дела по хозяйству: спирта ей ещё надо, щипцы зубодёрные сделать, а то у нас тут зубы ниткой дёргают.

Ну, известное дело: нитку — на зуб и другой конец к дереву. А потом — резко огнём в лицо. Человек с перепугу дёргается, отскакивает, а зуб — на месте остаётся. В смысле: на ниточке.

Я киваю, и тут она мне выдаёт:

— А ещё должен ты три дня держать полный пост. Только на воде, на хлебе и без баб. А на третий день — помойся весь начисто и, как стемнеет, приходи один сюда.

И чтобы это значило? Нормальный глаз у неё прикрыт, на лице — умильная улыбка. В её исполнении похоже на оскал крокодила. Второй зрачок смотрит дулом крупнокалиберным, а одной из своих нижних конечностей она землю смущённо ковыряет.

— Зачем?

— Ты что? Ты струсил?!

— Кто?! Я?!!! Конечно. Ты же — смерть ходячая. Как же мне тебя не боятся? Тем более — помывшись… Так зачем я тебе нужен?

— Эх, лягушонок… Колдовать буду. Тебе же интересно?

Как говорил Шурик в «Кавказской пленнице»:

— Принять участие в каком-нибудь древнем обряде — моя мечта.

Потом, правда, ему не понравилось.

Мара видит всю глубину моих сомнений и успокаивает:

— Не боись. Тебе вреда не будет.

Потом, подумав, честно добавляет:

— Вроде бы. Точно не скажу — прежде такого не делала. Но, волчонок, без тебя — никак. Придёшь?

Я… Лезть как Шурик в какой-то неизвестный средневековый обряд… Очень не факт, что там будут «кунаки влюблённого джигита». А оно мне надо? Да нафиг мне все эти мракобесные экзерцисы! Я тут самый умный, самый продвинутый, самый прогрессивный! Самый-самый… Пока. Пока меня здесь уважают.

Если Мара потеряет ко мне уважение — потеряет и интерес. Тогда… можно шкурку самому снимать и на заборе развешивать. Или нужно Мару сразу резать. Вот прямо сейчас, потому что она меня уже знает, и всякие мои «задние мысли»… не дословно, без привязки к местности/времени, но… Если я решу её убить, то приму решение только так, чтобы она этого не видела и не слышала. Иначе я умру первым. А пока…