Максим Далин: Дети Океана

Ынгли, торопясь, дрожащими руками швыряла в торбу только то, что насущно необходимо. Костяную коробочку с иглами, перемёт, моток нитей из хэгговой гривы, огниво, пару скребков для шкур, нож, подаренный Олэ, кусок вяленой клыкатки, каменную фигурку Хэталь-Первоматери — Мамочки и Сестрички… Вздрогнула, вытащила Хэталь, поцеловала её лоснящееся от жира личико, поспешно завернула её в клочок старой моржовой кожи, положила бережно. Закинула лямку на плечо — и обернулась.

Мальчики стояли у каменного столба с флюгером в виде серебрянки. Флюгер показывал северный ветер — а мальчиков было жутко мало. Чудовищно мало. Четверо. Её армия, её жалкая армия. Мальчики Между, последний рубеж обороны.

Но её самой было ещё меньше. Ынгли вспомнила Юри, споткнувшуюся и упавшую в поголубевший снег, и на миг зажмурилась, отгоняя видение, пытаясь облегчить душевную боль. Ноздри сжались, как в воде на глубине, но Ыгли фыркнула, заставляя себя дышать. Она осталась одна. Последняя Девочка Между, не белёк, но пока и не женщина. И нужна она только детям Нерпы, одним детям Нерпы, больше никому. Уж Дэро Волосатому точно не нужна. Его воины убьют её так же, как убили Юри. Его воины не обманываются — она им враг.

И мальчики им враги.

Помеха. Не дадут присвоить сокровище Нерпы. К чему в клане детей Акулы чужая память? Совершенно она им ни к чему. Даже опасна.

Поэтому у неё и у мальчиков, если они останутся здесь, одно будущее — смерть. Немедленная… Ну, разве что, если Ынгли попадётся к ним в руки живой, они проверят, не беременна ли она. И тогда уже убьют: Ынгли не успела забеременеть, она родила меньше луны назад.

Пустая она уж точно им не нужна.

Ынгли встала. Подошла к груде шкур клыкобоя. Бельки спали, зарывшись в неё. Бельков тоже было чудовищно мало, но уцелели две дочери самой Ынгли, одна родилась лишь луну назад, а вторая готовилась увидеть вторую весну, дочь Юри, чуть постарше, и ещё две девочки, недавно родившиеся у кого-то из погибших. И целых три мальчика. Спящие бельки были, как угли потухающего костра: смотреть жалко и грустно, но костёр ещё можно раздуть, если сберечь в нём это живое мерцание жизни.

— Вы сможете спустить на воду ладью? — спросила Ынгли мальчиков. — Ту, что в Носатой бухточке?

— Спустим, — кратко сказал Хэно.

— Тогда берите — и пойдём, — приказала Ынгли, всем своим существом чувствуя, что теперь только она имеет право приказывать.

— А мы куда? — спросил Дога.

— Подальше отсюда, — отрезала Ынгли и подняла своих дочерей.

Они были лёгкие, как сушёная шкурка евражки, и такие же тёплые. От их пушистых головок прекрасно пахло теплом очага и рыбьим жиром. Старшая девочка протянула крохотную ладошку и уцепилась за косу Ынгли и перо рыболова, вплетённое в неё. Сердце Ынгли сжалось от нежности.

Мальчики забрали остальных бельков. Ынгли мотнула головой, приказывая идти вперёд — и они побежали, сперва по тропе, потом — свернув с неё на галечный пляж, чтобы сбить со следа непременную погоню.

Уже на бегу Ынгли поняла, что в действительности бельки не такие уж и лёгкие. И ещё она успела подумать, что нужно было забрать с собой всю вяленую рыбу, сколько можно унести — неизвестно, как долго им придётся скитаться по морю. Но что-то исправлять было уже поздно.

Преодолеть скальную гряду, вставшую на пути, ребята не могли: для этого нужно было стать каменными выдрами. В этом и заключался расчёт Ынгли: если преследователи и унюхают на гальке запах их следов или аромат бельков — не догадаются, куда Нерпочки делись потом. Ушли в море? Или вошли прямо в скалу?

Может, кто-нибудь из них — могучий шаман, откуда вам знать, хищные твари?

Только дети Нерпы знали о странной и опасной дороге — о валунах, прикрытых полосой прибоя, по которым во время отлива можно обойти скалу вброд и попасть в маленькую, скрытую от всех ветров бухточку, не заметную ни с суши, ни с моря, где хранилась лодка именно на такой вот смертный, крайний случай.

Там, в бухточке, Ынгли надеялась переждать прилив — и с утренним отливом, раным-рано, уйти в море на поиски новой жизни и нового жилья. Мальчики следовали за ней, как за главой рода; потом, когда-нибудь потом, главой станет кто-нибудь из них — если доживёт. Пока все права принадлежали Ынгли, Девочке Между — потому что перед наступлением взрослости и обрядом посвящения в женщины она, если позволит Хэталь, сможет родить, может, даже ещё не раз.

В животе Ынгли горел огонёк жизни.