Остин Холл - Слепое пятно

Рука слабеет. Я устал. Я жду приезда Хобарта. Может статься, мне до него и не дожить. Когда он появится, я хочу, чтобы ему было известно все, что знаю я. А то, что ему уже известно, не мешает и повторить. Хорошо, если Хобарт будет в курсе; возможно, нас обоих ждет поражение… Но если даже это и случится, мир сможет извлечь пользу из наших ошибок и, может быть, сам найдет способ управления феноменом «Слепого пятна».

Прошу вас, не судите меня строго. Если я и делаю какие-то ошибки или где-то теряю нить повествования, вспомните, какое бремя лежит на моих плечах. Однако же я попытаюсь излагать все как можно четче и понятнее.

А сейчас вернемся в прошлое.

Пришло время, и мы оба закончили колледж. Я стал юристом, Хобарт — инженером. Обоим сопутствовал успех. Ни мне, ни ему и в голову не приходило отказаться от выбранной профессии. Никаких приключений наши занятия не сулили, зато было много работы, которая соответствующим образом вознаграждалась.

Возможно, мне повезло больше. Я влюбился, а Хобарт продолжал оставаться убежденным холостяком. На эту тему он никогда не шутил. Я здесь не причем. Моей вины тут нет. Если кого и винить, то его малютку-сестру.

Все произошло так, как происходило всегда, с тех пор как Господь сотворил первую женщину. Одним прекрасным осенним днем мы с Хобартом отправились в колледж. У ворот мы оставили Шарлоту, девочку пятнадцати лет, весьма нескладную и угловатую. Я потянул ее за одну из косичек, поцеловал и сказал, что хотел бы, чтоб она стала красавицей. Когда следующим летом мы вернулись домой, я намеревался потянуть ее за другую косичку. Но не сделал этого. Меня встретила самая прелестная девушка из всех, когда-либо виденных мною. Поцеловать ее я тоже не смог. Но разве можно меня в этом винить?..

Теперь перейдем к тому происшествию.

Стояла сентябрьская ночь. Хобарт закончил свои дела и взял билет на пароход до Южной Америки. Он отправлялся на следующее утро. В тот день мы пообедали с его семьей, а затем поехали в Сан-Франциско, чтобы провести там прощальный холостяцкий вечер. Мы собирались сходить в оперу, поужинать в нашем любимом кафе и вернуться домой. Все это помогло бы нам на какое-то время вернуться в наше детство, ведь, несмотря ни на что, мы все еще оставались мальчишками.

Я помню ту ночь. Шла наша любимая опера «Фауст». Единственная опера, которую мы оба одинаково любили. Оглядываясь в прошлое, я удивляюсь этому совпадению. Старый миф юношеской поры с мистическим подтекстом и вкрадчивым, веселым и ловким Мефистофелем. Странно, что мы попали именно на эту оперу и именно в этот вечер. Вспоминаю, как мы выходили из театра — наши умы были взбудоражены прекрасной музыкой и волнующей загадочностью темы.

Опустился туман — один из тех густых, тяжелых, серых туманов, которые иногда случаются у нас в сентябре. В его мрачных глубинах прохожие исчезали, словно тени. Над улицами желтыми пятнами расплывались фонари. Ощутив его промозглый холод, мы в нерешительности остановились на тротуаре.

На мне было легкое пальтишко. У Хобарта же, собравшегося в тропики, и такой защиты не имелось. Морозный ветер, дующий с севера, был необычайно пронизывающим. Хобарт поднял воротник и сунул руки в карманы.

— Брр, — пробормотал он, — сейчас бы кофе или вина. Хоть чего-нибудь.

Тротуар был мокрый и скользкий, туман на свету выглядел как моросящий дождь. Я взял Хобарта за руку, и мы перешли на другую сторону улицы.

— Брр, твоя правда, — ответил я, — немного вина не помешало бы. Взгляни на тени, они похожи на призраков.

Мы находились как раз посередине улицы, когда, внезапно остановившись, он спросил:

— Призраки? Ты сказал «призраки», Гарри?

Я заметил странную интонацию в его голосе. Он стоял, не двигаясь, и вглядывался в туман, скрывающий берег. Эта его остановка была весьма неожиданной и наводила на размышления. Тут проезжающий мимо кэб чуть нас не сбил, так что мы были вынуждены поспешно уклониться. Хобарт отскочил в одну сторону, а я шагнул в противоположном направлении. Мы поднялись на тротуар. И снова мой приятель принялся всматриваться во мрак.

— Черт бы побрал этот кэб, — сказал он, — мы упустили его.

Он снял шляпу, затем нацепил опять. Его излюбленная привычка, когда он растерян. Я глянул вверх-вниз по улице.

— Ты не видел его? Гарри! Разве ты не видел его? Это был Рамда Авек!

Я не видел никого и, что необходимо заметить, не знал Рамду. Он тоже не знал.