Остин Холл - Слепое пятно

Кроме них троих, на помосте были только Рамда Геос и Ян Лукар. Они остались у края, который был ближе всего к остальному храму, у вершины лестницы. Свободный трон по-прежнему оставался пустым.

Внезапно Чик вспомнил предупреждение доктора Холкомба: «Прочитай слова Пророка». Он воспользовался короткой передышкой, чтобы всмотреться в надписи на больших золотых украшениях:

Узрите! Когда День приблизится, готовьтесь! Ибо, когда придет День, не будет вам знаков и предзнаменований от мира внешнего. Мудрость исходит от жизни, а жизнь исходит от мудрости. Да, в жизни и в духе вы получите их, сущих, совсем как вы сами. И должно быть вам в последние дни настороже. По знакам этим вы узнаете их, даже по истинам, коим я учил вас. Путь жизни суть открытая дверь, и ключи ее — мудрость и добродетель. И когда разум вознесется ввысь — тогда вы узнаете! Отметьте достойно «Пятно Жизни»! Тот, кто откроет его, суть предтеча суда.

И так придут последние дни. И вы, Мудрые, узрите, что в последние дни появится промеж вас избранный из рода королей. Сперва явится один, потом их будет двое, и двое останутся, но один возвратится. О четырех ногах — призыв к смирению, жертвенности и отречению, и чтить вам его следует, как чтите вы меня, Харадоса. А в последний из всех дней явлюсь я, Харадос!

Самозванцы. Их побивайте! Дабы не забрал я у вас то, чем наделил вас, и не отдалился День, побойтесь святотатства! И ежели не придут самозванцы, вы узнаете, что я удержал их. Знайте же о Дне! Ведь минует шестнадцать суток со дня пророка — и наступит День Суда. И путь откроется в последний день, в шестнадцатый день Харадоса.

Внимайте же словам Харадоса, пророка и глашатая вечного разума, вершителя правосудия, мира и любви! Да будет так во веки веков!

Чик прочитал это дважды. Как и все пророчества, оно было слегка туманным, но основной смысл был понятен. Сквозь эту золотую надпись он смотрел в самое сердце Томалии — в ее величие, ее культуру, саму ее цивилизацию. Это была душа «Слепого пятна», смысл и причина всего, что происходило вокруг.

Он услышал, как кто-то подошел сзади. Это был Сенестро — он скользил взглядом по словам пророчества.

— Можете прочитать, сэр Призрак? — спросил красавец Бар. Его черные глаза искрились удовольствием. — Прочитали все от начала до конца?

Он положил руку Чику на плечо. Это был небрежный, почти дружеский жест. Вместе с сердцем дьявола он обладал и благородством рыцаря. Он указал на строку: «Самозванцы. Их побивайте».

— И будь я самозванцем, вы бы меня убили? — спросил Уотсон.

— Да, разумеется! — ответил прекрасный принц. — Вы замечательно сложены, на вас приятно смотреть. Я буду держать вас в руках, услышу, как трещат ваши кости — для меня эта музыка будет слаще, чем пение храмовых фазанов, которые поют только во славу Харадоса. Я убью вас на «пятне», сэр Призрак!

Уотсон развернулся на каблуках. Этикет Сенестро не имел отношения к его собственным правилам. Он не боялся. Он встал рядом с Яном Лукаром и смотрел вниз, на простор храма. Насколько хватало взгляда, под четырнадцатью большими колоннами, за ними и вплоть до дальней стены пола не было видно из-за несметного количества людей.

Стало темно. Вскоре далеко впереди замаячил новый свет, постепенно усиливаясь, пока весь храм не оказался освещен, как солнечным днем.

Рамда Геос заговорил:

— В последний день, в День Жизни, у нас есть сущий, подобный нам, и слова пророка. Харадос написал свое пророчество золотыми буквами, дабы все видели. «Самозванцы. Их побивайте». Воля Рамд такова, чтобы великий Бар Сенестро испытал доказательство потустороннего. Сегодня, в первый из Шестнадцати Дней, да состоится испытание — на «Пятне Жизни»!

Он отвернулся.

Бар Сенестро снял свои камни, полувоенное одеяние и остался облаченным в то же, что и Уотсон. Они двинулись вперед и встретились в центре помоста — двое атлетов, стройных, сильных, красивых, с дрожащими от избытка сил мышцами, со здоровой шелковистой кожей. Предводители двух миров, сошедшиеся в поединке за истину!

Низкий ропот стал громче и, постепенно нарастая, заполнил весь храм. Серебряно-бронзовые фазаны порхали над головами, мелькая, будто осколки самого духа света. И внезапно…

Один из них ринулся вниз и опустился на плечо Уотсона.

Бормотание толпы обернулось мертвой тишиной. В следующую секунду случилось нечто еще более странное. Крохотное создание принялось петь во весь голос.