Андрей Максимов - Самоубийство Земли [Повести и рассказы]

Андреев замер, вжавшись в кресло. Вопрос торчал у него на кончике языка, кололся и жег, но никак не хотел формулироваться.

— Только не надо меня ни о чем спрашивать, — веско сказал Хозяин. — Все, что вам надо, — вы понимаете. А во что вы верите из того, что понимаете, — это ваше личное дело. Вера — вообще личное дело. А кстати, вы верите в жизнь после смерти? Как бы то ни было, согласитесь, целиком отрицать подобное все же нельзя. Но, право же, если возможна иллюзия-смерть, разве не логично представить, что может быть и иллюзия-жизнь? Согласитесь, странно выстраивать законы человеческого существования, вовсе исключая подобную возможность. А ведь именно так все и поступают…

Андреев почувствовал, как фонтанчик раздражения снова забурлил в его душе. Эти бесконечные разговоры, где правит логика и смысл, уже порядком надоели моему герою. Ему становилось попросту скучно…

— Ах, вот как! — воскликнул Хозяин. — Что ж, заставлять — это не в наших правилах, — он тяжело вздохнул. — Решайте сами.

Хозяин медленно повернулся в сторону массивной двери, и под ударом его взгляда она медленно и бесшумно распахнулась.

За дверью мой герой увидел темноту.

— Вы спрашивали о цене? — спросил Хозяин и рукой указал на открытую дверь.

Что было за ней? Какие законы, системы, какая логика правила там? Темнота манила и засасывала. Она не была страшной или зловещей — она была зовущей, эта темнота за открытой дверью.

Но вдруг в тишину кооператива ворвались детские голоса и прямо под ноги Андрееву упал футбольный мяч.

Андреев обернулся. За его спиной оказался выход. В двери стоял мальчик с огромными ушами, на которых сидели не менее огромные очки.

Мальчик сразу стал говорить очень много слов. Слова были такие:

— Я говорю: ты чего, офонарел совсем, что ли? Он как дал! Я как прыгнул! Он как добавил, ва-аще! Я рыпнулся, но безнадега полная, не взял… — Мальчик замер, набрал побольше воздуха и спросил: — Можно мячик забрать?

Андреев кинул ему мяч, посмотрел прямо в лицо Хозяину и сказал:

— До свидания.

— Думайте, что говорите, — ухмыльнулся Хозяин. — Вы не знаете, почему в последнее время стало так трудно работать? Впрочем… Ничего вы не знаете… — Он снова вздохнул и исчез.

Андреев вышел на улицу.

Выстроенные, как на параде, здания приветствовали его. Радостно заскрипели качели. Пожухлая трава, казалось, сама стелется под ноги.

Так бы и закончить рассказ про моего героя, ибо здесь он и заканчивается. Но только как же я? Я-то сам тоже существую. Сижу за своей пишущей машинкой и думаю себе:

«Ах, Андреев ты мой Андреев! — восклицаю я мысленно. — Непутевый ты мой герой, герой без пути. Что же ты натворил, а? Что упустил, сам-то понимаешь? Ты рожден временем, когда люди привыкают верить лишь в то, что им хорошо объяснили. Ты рожден серой эпохой бесцветья, когда всем цветам радуги предпочитали один-единственный, позабыв давно, что он символизирует… Ах, Андреев ты мой Андреев, ты рожден страшными годами, когда — постепенно, как мамонты — вымерли все главные вопросы, но одинокие неприкаянные ответы еще продолжали жить сами по себе, никому ненужные, но потом они тоже стали отмирать… Ты рожден эпохой невостребованных ответов. Андреев ты мой Андреев, годы, стоящие у нас за спиной, могут теперь всю жизнь служить нам оправданием несделанного…»

Неужто потому и не шагнул ты за ту дверь? Один шаг ведь оставался, всего один. И может быть, за ней ответ на тот главный, самый единственный вопрос: «Для чего?»

Тут я вспоминаю Флобера и думаю: а может быть, Андреев оставил этот шаг для меня?

И я вскакиваю из-за стола. Я распахиваю вечно хлопающую дверь на упругой пружине.

Я знаю, куда мне бежать.

Вот он — гудящий проспект. Поворот. Здания-солдаты. Полысевшая зелень. Ржавая карусель. Все верно. Где он — тот единственный настоящий двор, среди этих многочисленных имитаций?

Здесь. Вот маленький особнячок, к которому прилепилась огромная стеклянная дачная веранда. Ошибки быть не может. Но где же кооператив?

Футбольный мяч пролетел около уха и ударился о чьи-то «Жигули».

Тут же, как из-под земли, возник ушастый мальчик в очках и заорал своему приятелю: «Ты что, кретин, офонарел совсем? Это ж дяди Васина машина! Если вмятина останется, он тебя этими самыми „Жигулями“ раздавит, как таракана».

«Надо же, в такое пекло у них хватает энергии не только в футбол играть, но еще и ругаться», — непроизвольно, как бы отдельно от себя, подумал я.