Пол Прюсс - Венера Прайм 5

Не говоря ни слова, он просто сильнее прижал ее к себе.

Их объятья прервал веселый возглас:

— Ну вы даете, ребята. Скажете когда будете готовы. — Маленькое смуглое женское лицо, лицо пилота, смотрело на них через люк летной палубы.

Спарта неохотно оторвалась от Блейка:

— Кто-нибудь уже знает, что я здесь?

— Форстер созвал пресс-конференцию. Он решил, что нет никакого смысла пытаться спрятать тебя. Дело в том, что Рэндольф Мэйс находится на Ганимеде уже больше месяца. Скандалит с Космическим Советом и Комитетом по культуре из-за того, что Форстер не дает ему интервью.

— Значит…Форстер решил бросить меня на съедение гончим. — Спарта начала пристегиваться.

Блейк выглядел крайне смущенным:

— Всего одна пресс-конференция.

— Тогда ничего не сделаешь. Он тоже там будет, не упустит случая.

— Ты одна справишься, — без особого энтузиазма крикнул он пилоту. — Я тебе там нужен?

— Не говори глупостей, — ответила та и плотно закрыла за собой дверь кабины.

Через минуту заработали ракетные двигатели. Блейк и Спарта, сидевшие бок о бок с ремнями безопасности бывшими в опасно ослабленном состоянии, не почувствовали никаких перегрузок, посадка была очень плавной, этому они были обязаны романтичному складу характера их пилота.

После дикой поездки на лунном багги с двумя пересадками, чтобы избежать любопытных глаз, Спарта оказалась в ледяной пещере, где «Майкл Вентрис» уже полностью был готов к взлету. Грузовой отсек корабля и отсек оборудования были опечатаны, а его баки дымились жидким топливом. Пещера была пуста, за исключением хижин маленького лагеря.

Спарту встретил экипаж. Она знала не только Форстера, но и Уолш, которая пилотировала катера, доставлявшие ее на Луну и Марс. А потом появился Мак-Нил…

— Ангус, это действительно ты. — Она схватила крепкую руку инженера обеими руками и глянула ему в глаза. — Нашел себе капитана с большим винным погребом, не так ли?

Он ответил ей понимающим взглядом:

— Все еще занимаетесь инспектированием, инспектор?

— И за все эти годы так и не стала лейтенантом, ты это имеешь ввиду Мак-Нил?

— Ну, что вы. Мне бы и в голову не пришло. Я очень рад вас видеть, каково бы ни было ваше звание.

Она отпустила его руку и обняла.

— И мне приятно работать с тобой.

Форстер устроил один из тех обильных обедов, которые делали их жизнь в ледяной пещере сносной. Спарта сидела между Форстером и Тони Гроувзом и узнала о Гроувзе больше, чем он сам о себе рассказал. Рассказывая ему стандартную версию о «счастливых» подвигах Эллен Трой, она изучала его холодным макрозумным глазом, ухом, натренированным в интонациях речи и своим сверх-обонянием. Вывод был однозначным: неугомонный, смелый — можно доверять.

Другим новым лицом за столом был бедняга Билл Хокинс, который уныло сидел, погруженный в себя. Он поздоровался, сказал, что рад познакомиться, но Спарта подозревала, что, пять минут спустя, он не смог бы дать ее адекватного описания, настолько далеко отсюда находились его мысли. Когда он рано распрощался, Гроувз наклонился и сказал Спарте, излишне тихим голосом, то, что она уже подозревала:

— Любовная тоска. Беднягу бросили ради другого. Он слишком увлекся девушкой, и если верить его рассказам, то ему можно посочувствовать, — умница, красавица.

— Скоро ему будет не до этих мыслей, - проворчал Фостер. — Теперь, когда инспектор присоединилась к нам, нет причин откладывать отлет.

Спарта делила с Блейком темную теплую хижину и узкую койку.

— Только подумай, — прошептала она, — через двадцать четыре часа это маленькое местечко будет сметено потоком огня… А может, и раньше.

Она заглушила его смех губами.

Они старательно искали нужную позу.

Спарта предупредила, поколебавшись:

— Знаешь, у меня есть места, где нужно быть осторожным.

— Я буду осторожен везде.

— Я серьезно. Вот, и вот… — Она показала ему оперированные места. — Они очень чувствительны.

— Хм. Ты мне все это объяснишь, или мне придется принять это на веру?

— Я все объясню. Позже.

Много позже Блейк сидел на краю койки, свесив ногу через край, и наблюдал за ней в свете единственного фонаря, почти полностью притушенного. Даже полностью обнаженное, длинноногое, с маленькой грудью тело, в этом эксцентричном свете, было просто человеческим, ничто не указывало на обратное.

Для ее чувствительного к инфракрасному излучению зрения, Блейк представлял гораздо более яркое изображение, потому что он светился жаром везде, где кровь текла по его венам. Она забавлялась, наблюдая, как тепло медленно перераспределяется по его телу.