Пол Прюсс - Венера Прайм 5

Прошло несколько суток. На утреннем осмотре врач поздравил ее с успешным окончанием лечения. Спарта надела свой мундир и стала ждать дальнейших событий.

В дверь палаты позвонили. На планшете было видно, что это пришел Командор.

— Открой. — Отдала она приказ двери.

Командор был в своей синей форме со знаками различия. Тонкие ряды лент, значки на воротнике, которые обозначали его принадлежность к Отделу Расследований. Отраженный солнечный свет делал жесткие глаза, которые изучали ее, еще более синими. Выражение его лица смягчилось.

— Ты хорошо выглядишь, Трой. Врачи говорят, что никаких осложнений. Вертолет уже ждет. Твои родители должны быть уже на пути в «Гранит». Пошли.

Их отношения изменились, хотя она по-прежнему официально оставалась инспектором Трой из Комитета Космического Контроля, а он — ее боссом. Но она стала вести себя более независимо и делала вид, что ей совершенно безразлично, как к ней относится он и все остальные.

После тридцати пяти лет брака Йозеф Надь иногда вел себя по отношению к жене как юный студент, каким он был, когда они встретились. В те дни, встречаясь со своей возлюбленной под весенними деревьями в Будапеште, он обычно возил ее на мотоцикле. Сегодня он вызвал серый лимузин-робот в их убежище в североамериканском лесу.

Йозеф ухаживал за Ари, пока она садилась и устраивалась на кожаных подушках, так же заботливо, как это было в юности, когда он арендовал на свое месячное содержание запряженный лошадьми кэб, чтобы свозить ее в театр. День был холодным и свежим, ярко светило солнце, на покрытых росой ветвях лежали четкие тени. Несколько минут машина катила по узкой мощеной дороге, петлявшей по весеннему лесу, прежде чем она заговорила:

— Значит, она наконец согласилась встретиться со мной.

— Это знак, Ари. Ее выздоровление было постепенным, но я думаю, что сейчас оно почти завершено.

— Она разговаривает с тобой. Ты знаешь что-то, о чем не сказал мне?

— Мы говорим только о прошлом. О своих планах она не говорит ни слова.

— Это может означать только то, что она пришла в себя и понимает важность миссии на не возложенной. — Ари говорила слишком безапелляционно.

Йозеф посмотрел на нее с беспокойством:

— Возможно, тебе не стоит слишком на это надеяться. В конце концов, возможно, она собирается уйти, послать эту миссию ко всем чертям. Возможно, она просто чувствует, что должна сказать нам об этом лично.

— Ты в это не веришь.

— Я не хочу, чтобы кто-то из вас пострадал.

Внезапно в ее голосе послышался гнев:

— Это твоя преувеличенная забота о ее чувствах, Йозеф, из-за ее мы потеряли весь прошлый год.

— Мы должны договориться не спорить по этому вопросу, — спокойно сказал Йожеф. — Все равно мы не придем к согласию.

Его жена была его коллегой по работе большую часть их супружеской жизни; он рано научился отделять их стратегические разногласия от личных, но ей это никогда не удавалось.

— Я беспокоюсь за тебя, — сказал он. — А что, если ты узнаешь, что она не сделает того, чего ты от нее ждешь? А что, если ты откажешься принять ее такой, какая она есть?

— Если она принимает себя такой, какая она есть, как же я с ней могу не согласиться.

— Я удивляюсь, почему ты продолжаешь недооценивать нашу дочь, ведь она всегда удивляла нас.

Ари оставалась в душе все той же, слишком капризной, избалованной женщиной, в которую Юзеф влюбился четыре десятилетия назад, — но она была умна и справедлива, то, что сказал Юзеф, было правдой. Как бы ни раздражала Ари неортодоксальность дочери, Линда всегда удивляла их, даже когда шла наперекор желаниям родителей.

Перед ними замаячили железные ворота. Машина лишь слегка замедлила ход, когда ворота откатились на хорошо смазанных рельсах.

— Я скажу только одно: если она хочет, чтобы ее отпустили, ты должна отпустить ее не прекословя. Она должна заявить о своей независимости от твоей воли и самостоятельно решать свою судьбу.

— Этого я не приму, Йозеф, — строго сказала Ари.

Йозеф вздохнул. Его жена была одним из самых известных психологов в мире, но она была слепо предана принятой на себя задаче и разрывалась между ней и ее любовью к своим родным, которых она любила больше всего.

Белый вертолет без опознавательных знаков ждал на крыше здания Совета Миров, его турбины работали, издавая удивительно мало шума. Через несколько секунд после того, как Спарта и Командор поднялись на борт, воздушный корабль поднялся в небо и направился на север, по широкой долине реки Гудзон, оставляя позади сверкающие башни и мраморные бульвары Манхэттена.