Владимир Обручев - Сочинения в трех томах. Том второй

Вложив письмо в книгу и обвязав пакет ленточкой, он вынес его мальчику.

— Вот, отнеси в квартиру химика, но отдай только барыне. А ягоды я куплю, если она не возьмет. Понял, не напутаешь?

— Понял, в аккурат исполню, живой ногой.

Мальчик помчался вприпрыжку по улице. Минут через десять он вернулся назад с тем же пакетом.

— Вот, нате, барыня наказала отнести тебе назад, только завязку себе оставила, очень уж ей понравилась, хорошая лента для косички, надо быть. А ягоду купила.

«Неужели она не вынула письма?» — подумал Борк и развернул пакет. Письма в нем не оказалось, а на обложке была свежая надпись карандашом по-английски: «Через четверть часа. М. Л.».

Борк дал мальчику горсть конфет и вернулся к себе. Он недоумевал, почему ленточка какой-нибудь горничной так понравилась Марине Львовне. Англичанин приготовил свою комнату для приема желанной гостьи, опустил штору на единственном окне, выходившем в маленький садик при доме, поставил на стол бутылочку ликера, рюмки, коробку шоколада и пачку бисквита.

Вот, наконец, появились в конце улицы красный зонтик и под ним желтое платье, знакомые Борку по случаю в купальне. Он следил за приближением с тревогой. В последнюю минуту химик мог выйти из фабрики на площадь, или Фернер забежать за чем-нибудь домой, или Лидия Николаевна могла появиться на крыльце.

Пузикова шла не торопясь, с полотенцем на руке, словно в купальню. Поравнявшись с крыльцом, она быстро оглянулась, площадь была пуста. Она взбежала на крыльцо и скрылась в комнате приезжих, где Борк принял ее в объятия и проводил в свою комнату.

— Здесь мы в безопасности, — сказал он, усаживая гостью к столу. — Грошев вернется только к ужину, а Фернер сегодня занят на фабрике до вечера вместе с вашим супругом.

— Да, я знаю все это! — ответила Марина Львовна. — И если бы вы не воспользовались этим редким случаем, я бы сама пришла к вам, даже с риском быть нежеланной гостьей.

— Что вы, Марина Львовна! Если бы была малейшая возможность, мы бы виделись ежедневно. Но ведь все условия жизни здесь препятствуют свиданиям, и даже небо было против нас. А кроме того, спешная работа.

— Положим, она не мешает вам проводить вечера с Лидией Николаевной.

— Вот в чем дело! Маленькая ревность. Но вы можете быть спокойны: если я и сижу с ней иногда после ужина, то лишь по долгу гостя.

— И читаете ей книжки!

— Потому что она неразговорчива. Поверьте, что, если бы на ее месте были вы, мне не пришлось бы прибегать к чтению.

— Охотно верю! — улыбнулась Марина Львовна. — Но скажите, с чего это вы вздумали завязать вашу сегодняшнюю посылку моей собственной ленточкой? Я чуть не обиделась. Я хватилась ее вечером после нашей прогулки в старые работы и подумала, что вы вытащили ее из моей рубашки на память о белом зале. И вот вы посылаете ее мне обратно. Не будь в книге письма, я приняла бы это за знак полного разрыва наших отношений.

Борк рассмеялся и рассказал, где он нашел ленточку.

— Если бы я знал, что это ваша ленточка, я бы поступил с ней иначе, моя дорогая.

— Вот как, она была в кармане Грошева! — протянула Марина Львовна. — Теперь я понимаю и задний смысл его вопроса о белом зале. Он поднял ее там и догадался, чем мы были заняты, Яков Григорьевич!

— Да, это показывает, как легко попасться в вашем милом гнезде, где все у всех на виду и под надзором.

Быстро пролетел час, в течение которого Марина Львовна показала англичанину, что она не только обладает прекрасным телосложением, но и опытностью в любовных делах и страстным темпераментом. Борк не скрывал своего восхищения, и молодая женщина в душе торжествовала победу, а кроме того, сравнение этого любовника с ее мужем было далеко не в пользу последнего.

Вдруг в соседней комнате послышались шаги и громкие голоса. Марина Львовна только что встала и ходила по комнате, подбирая свое платье и белье, разбросанное по стульям и по полу. Услышав шум и узнав голос своего мужа, она застыла в прелестной позе испуга, взявшись рукой за сердце. Раздался стук в дверь.

— Яков Григорьевич! Вы можете выйти к нам? Михаил Петрович оспаривает правильность наших подсчетов работы фабрики, а я в этом деле не специалист, — это говорил Фернер.

— Что мне делать теперь? — прошептала Марина Львовна в ужасе, умоляюще глядя на Борка.

— Я сейчас выйду к ним и уведу их в комнату Грошева, так что ты сможешь уйти незаметно. А если нет — запрись здесь, пока мы все не уйдем на фабрику. Не бойся, дорогая, все устроится.