Александр Бахмет - 15-кратный зум [СИ]

— Роксана, услада глаз моих, что случилось?

— О-о-о, Али! Ты ещё спрашиваешь, — она не была намерена придерживаться Устава. — Я понимаю, что Натача и Вайнона вышли за пределы допустимого поведения, но Изабель пострадала за что? Она, ведь, беседовала с тобой наедине? Или нет?

— К сожалению — нет. Вернее — не совсем.

Я пересказал ей подробности всего произошедшего. Роксана вздохнула.

— Но она же не со зла. — Она теребила свой воротничок. — Давай я поговорю с ней. Я уверена, что она уже поняла свою ошибку. Ты же знаешь, какая она горячая. Южная кровь.

— Знаю, — кивнул я. — К сожалению, я тоже не северянин. Кто относил ей ужин?

— Корасон.

— Где она?

— В хозяйственной кладовой. Просматривает план работ на завтра.

— Хочу с ней поговорить…

— Да… господин…, - с некоторой заминкой ответила Роксана.

Я вошёл в кладовку, уставленную до потолка стеллажами с разным барахлом. Чуть в глубине, за рабочим столом Корасон в своей книжке правила план завтрашних работ и вводила данные в поисковый робот. Завтра он должен будет извлечь из недр кладовой кучу ящиков с инструментами, крепежом, растворителями, красками и всем, что нужно для генеральной уборки Корабля. Я тихонько подкрался к ней, обнял за широкие плечи и поцеловал в шею. Она вздрогнула и засмеялась.

— Али! Я же ошибок наделаю! — тем не менее, она запрокинула от удовольствия голову и прижалась к моей груди.

— Хорошо, я не буду тебя отвлекать. Ты заходила к Изабель — как она?

— О-о-о… Она сильно расстроена. Плачет. Тебе не надо было с ней так резко поступать. Ты же знаешь, она вспыльчивая. Уже через минуту вы нашли бы общий язык.

— Да… Я тоже подумал, что слишком поспешил. Может быть, лучше зайти к ней прямо сейчас? Успокоить.

— Это было бы хорошо. А иначе она всю ночь промучится. И тебе тоже легче будет…

— Спасибо, жемчужинка моя. Так и сделаю, — я обнял Корасон и вышел.

Когда мы все втроём подошли к каюте Изабель, Роксана опять стала проявлять какую-то нервозность. Да что же такое с ней происходит?

Я глянул на кнопку открывания двери каюты, и тайное стало явным — дверь не была заблокирована.

— Роксана! Это как надо понимать?

Что с ней творилось! Лицо покрылось лиловыми пятнами, а глаза стали, как у приговорённого на эшафоте. Зато Элли быстро сориентировалась и с невозмутимым видом сказала:

— А разве ты не собираешься входить? Просто Роксана заранее отдала распоряжение Хафизе… Пока ты говорил с Корасон.

Я внимательно посмотрел на Роксану. Судя по её поведению, всё было совершенно не так. Она прятала глаза, боясь встретиться со мной взглядом. Да у них, похоже, целый заговор против меня. Я вздохнул. Все мои замечания, распоряжения, приказы мой гарем переделывает на своё усмотрение. Самое досадное — даже зачинщика найти невозможно, они все такие. О, горе мне! Легко тем, у кого одна жена…

Я ещё раз взглянул на своих жён. Роксана уже пришла в себя и улыбалась, хотя и неуверенно. Эллида же сияла наивной улыбкой, которая не соответствовала её умственным способностям. Я обхватил её за шею и притянул к себе.

— Красавица моя! Если я поймаю тебя на чём-то серьёзном, ты знаешь, чем это тебе грозит! Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да, господин! — серьёзно ответила моя четырнадцатая жена. — Я отдаю полный отчёт себе в том, что делаю и говорю. И я уверена в том, что события будут развиваться нужным образом.

Тем не менее, её голос был чуть напряжён. Она знала, по какому лезвию ходит.

— Хм-м-м. Смотри у меня, — неожиданно миролюбиво добавил я и строго глянул на Роксану. — А ты должна понимать, что ты — Старший Помощник. С тебя и спрос другой. У тебя больше прав, но гораздо больше и обязанностей. Если ты нарушишь Устав, твоё нарушение будет рассматриваться гораздо строже, чем у остальных.

— Это больше не повторится, господин… — потупив взгляд, пробормотала Роксана.

— Ну, ладно. Пока прощаю, — и я поцеловал её в кудрявую чёлку. — Подождите меня здесь.

Я вошёл в каюту Изабель.

Она лежала на кровати, вся зарёванная, и при моём появлении стала промакивать платком покрасневшие, опухшие глаза. Я подошёл, сел на край кровати и взял её за руку. Рука была мокрой, как и платок, которым она вытиралась. Я вытащил из кармана один из своих платков и стал вытирать её лицо. Она вздохнула с тяжёлым стоном, и я не выдержал, прижал её к себе, обхватил двумя руками.

— Прости, птенчик мой. Я слишком тебя сильно наказал.

— Я понимаю. Я просто наговорила тебе грубостей. Я тоже погорячилась.