Клиффорд Саймак - Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге

— Я ничего не могу для вас сделать, мистер Эшби, — сказал он печально. — Я глубоко сожалею, но не в силах ничем помочь. Вы же знаете марсиан. Никто не знает их лучше, чем вы. Вы совершили ошибку. Для них ваша просьба стала самым чудовищным нарушением их религиозных запретов, какое только возможно. Я ничего не могу для вас сделать.

Я стоял на палубе лайнера, уносившего меня прочь с Марса, которому была посвящена вся моя жизнь, и молчал, бессознательно сжимая кулаки и глядя, как уменьшается планета.

— Однажды, когда-нибудь… — пробормотал наконец я, но это было обычным утешением страдающей гордыни. На самом деле я ничего не собирался делать.

Я увидел знакомую загорелую физиономию Кеннета Смита на экране видеофона.

— Ну ладно, — заявил он, — Я их добыл.

— Добыл что? — не понял я.

— Я добыл, — сказал он медленно, — кости Келл-Рэбина.

Казалось, в один миг мое сердце подпрыгнуло и забилось в горле, не давая толком дышать. На мое лицо, должно быть, легла смертная бледность, губы высохли, будто присыпанные пылью, так, что я не мог вымолвить ни слова.

Огромный страх смешался с огромной эйфорией, поднялся во мне, словно настоящая буря, и заставил буквально затрястись от возбуждения. Руки дрожали, да что там, все мое тело трепетало, как осиновый лист.

— Ты смотришь на меня так, точно увидел перед собой призрака, — усмехнулся Кен.

Я сглотнул и попытался заговорить. Мне это удалось, хоть и не сразу. Голос оказался едва громче шепота.

— Я видел, — сказал я, — Я видел призраки легионов марсиан, поднимающихся из могил, чтобы отомстить за кощунство над их святыней.

— Да пусть себе поднимаются, — зарокотал мой друг с экрана. — Эти чертовы кости у нас, не так ли? Марсианам придется попотеть, чтоб вернуть их обратно.

В его голосе звучали несгибаемая твердость, жесткость и надменная холодность — то, чего я никогда не слышал в нем раньше.

— Но почему, что случилось, Кен? — недоумевал я, — Где ты?

— Я был в пустыне Гровдас на Марсе, — ответил он. — Занимался исследованиями. Нашел месторождение уранита, которое набито радием под самую завязку. Эта находка должна была сделать меня богатейшим человеком во Вселенной.

— Ну, так это прекрасная новость…

— Это не прекрасная новость, — отрезал Кен, и в его голосе вновь появилась твердость. — Марсианское правительство забрало у меня все, что я нашел и добыл, и мне пришлось бежать с одним-единственным долларом в зубах. Какая-то чертова статья, или что-то вроде того, в старом соглашении, в которой говорится, что представители чужих рас не могут заявлять свои права на месторождения радиоактивных элементов, имеющиеся на планете.

— Да, невесело, — посочувствовал я.

— Невесело. — Он оскалился, как кошмарное чудовище преисподней, — Это слишком невесело. Марсиане заплатят в десять раз больше, чем стоит весь мой уран, за свои ненаглядные кости. Теперь праздник будет на другой улице. Тем временем ты можешь зайти и осмотреть реликвию, которая, помнится, тебя так интересовала. Я сейчас в Чикаго. Ящик заперт. Думаю, ты с удовольствием вскроешь его.

Я резко прервал связь и, чтобы устоять на ногах, ухватился за край стола. Меня попеременно бросало то в жар, то в холод. Это означало… что же это означало? Кеннет Смит похитил у марсиан то, что имеет для них наибольшую ценность. Самая дорогая вещь на всей планете! Не только Кеннет Смит, но и я сам впутан в эту историю. Ни единого мгновения я не сомневался в том, что именно наш короткий разговор на террасе Земного клуба тремя годами раньше подсказал моему другу идею. Мои слова помогли ему придумать план самой грандиозной мести во Вселенной, и теперь он осуществил ее. Он мстит маленьким сгорбленным людям Марса, нашим общекосмическим родичам и друзьям по торговому соглашению.

Я испытывал раскаяние. Я знал, как должен поступить. Но выходка Кена давала мне возможность, перед которой не было сил устоять. Слишком долго, слишком страстно я мечтал осмотреть эти знаменитые кости. Была и другая причина, во многом очень схожая с той, что подвигла Кена на кражу марсианской реликвии. То, что меня изгнали с Марса, запретили появляться там под страхом смерти, насмеялись надо мной, нанесло жесточайший удар моей гордости. Надо признать, марсиане с нами обоими поступили отвратительно. Сейчас я не думал о возможном вреде, который своим поступком мы оба наносим марсианам. Раскаяние больше не мучило меня, и теперь, вспоминая о душевных страданиях, терзавших меня вот уже три года, я испытывал мрачное удовлетворение, которое становилось глубже с каждым мгновением. В известном смысле, похищение мощей было и моей собственной местью марсианам — в той же мере, как и месть Кена.