Клиффорд Саймак - Все повести и рассказы Клиффорда Саймака в одной книге

С той самой поры, когда Фил пешком ушел из дому, и по нынешний день Ламберт всегда знал, на каких планетах побывал брат и на каких летал кораблях. Он глазами Фила видел происходящее, разумом Фила оценивал события и даже знал названия всех мест, где побывал брат. Все это приходило не через слова; они не разговаривали друг с другом — ведь в этом не было никакой нужды. И хотя Фил ни разу не высказывал этого вслух, Ламберт не сомневался, что тот точно так же видит мир глазами брата. Даже во время приездов Фила они не обсуждали этот вопрос — для обоих это было органичной частью бытия, и не о чем тут говорить.

Ближе к вечеру к воротам подкатила потрепанная машина. Мотор несколько раз чихнул и заглох. Из машины с небольшой корзинкой в руках выбрался Джейк Хопкинс, живущий чуть выше по ручью. Подойдя к свободному креслу, он поставил корзинку на плиты, уселся и сказал:

— Кэти шлет каравай хлеба и ежевичный пирог. Это, почитай, последняя ежевика. Что-то нынче она не уродилась — лето выдалось чересчур засушливое.

— Сам я в этом году по ежевику почти не ходил; выбрался разок-другой, и все, — ответил Ламберт. — Самый лучший ежевичник находится во-он на том гребне, а склоны холма становятся с каждым годом все круче, готов присягнуть.

— Они становятся круче для каждого из нас, Эд. Ты да я изрядно пожили на этом свете.

— Поблагодари Кэти от моего имени. Никто не умеет так печь пироги, как она. Лично мне лень затевать хлопоты с пирогами, хотя я их просто обожаю. Разумеется, без стряпни не обойтись, но с выпечкой слишком много возни, да и времени уходит немало.

— Ты ничего не слыхал о новой твари, бегающей на холмах? — поинтересовался Хопкинс.

— По-моему, это очередная лесная байка, Джейк, — хмыкнул Ламберт. — Время от времени, пару раз в год, кто-нибудь начинает распускать подобные россказни. Помнишь слух о болотном чудовище в Милвилле? Газеты в Милуоки тут же его подхватили, и какой-то техасский охотник-спортсмен примчался со сворой собак. Он целых три дня блуждал по милвиллским болотам, лишился одной собаки из-за гремучей змеи — и что же? Ни разу в жизни, скажу я тебе, не встречал я более рассерженного человека. Он решил, что его просто-напросто провели. Да так оно, пожалуй, и было на самом деле. Ведь никакого чудовища не было и в помине. Вспомни множество слухов о медведях и пумах, а ведь в наших краях лет сорок как перевелись и медведи, и пумы. Несколько лет назад какой-то дурак распустил байку о гигантской змее толщиной в бочонок и тридцать футов длиной. За ней охотилась половина округа.

— Ну да, конечно, большинство этих рассказов — чистейший вымысел, но Калеб Джонс сказал мне, что один из его парней видел эту тварь. Бог знает, что это такое: по виду то ли обезьяна, то ли медведь, но на самом деле ни то и ни другое. Мохнатая, и никакой одежды. Калеб считает, что это снежный человек.

— Ну, по крайней мере, это кое-что новенькое. На моей памяти еще никто не видел здесь снежного человека, хотя с Западного побережья поступало множество подобных сообщений. Для появления снежного человека здесь потребовалось какое-то время.

— Просто один из них мог забрести на восток, — предположил Хопкинс.

— Вполне возможно, то есть если таковые вообще имеются, в чем я сильно сомневаюсь.

— Ну, как бы там ни было, мне казалось, что надо сказать тебе, а то ты совсем отрезан от мира. Телефона нет, ничего нет, даже электричества.

— Да не нужны мне ни телефон, ни электричество. Единственное, что подкупает в электричестве, — это возможность подключить холодильник, а в нем я не нуждаюсь. Вполне обхожусь клетушкой, установленной над холодным ключом, — она ни в чем не уступает холодильнику: масло сохраняет там свежесть много недель. Что же до телефона, то он просто не нужен. Мне и говорить-то не с кем.

— Да уж, признаюсь честно, ты справляешься будь здоров даже без телефона и электричества. Устроился лучше большинства наших.

— Мои потребности всегда были невелики, вот и весь секрет. Просто потребности невелики.

— Пишешь новую книгу?

— Я всегда пишу новую книгу, Джейк. Всего-навсего записываю, что видел, что слышал и что обо всем этом думаю. Я буду заниматься этим, даже если мои книги всем наскучат. Я бы занимался этим, даже если б на свете не было книг.

— Ты много читаешь, больше всех.

— Пожалуй, — кивнул Ламберт. — Чтение доставляет мне удовольствие.

«И это действительно так, — подумал он. — Выстроившиеся на полке книги — это толпа друзей, даже и не книг вовсе, а мужчин и женщин, беседующих со мной вопреки разделяющим нас пространствам и временам». Ламберт прекрасно понимал, что его книги не войдут в число бессмертных творений, да и его самого переживут ненадолго, но иногда он тешил себя мыслью, что когда-нибудь, лет этак через сто неведомый потомок наткнется на его книгу, скажем, в букинистическом магазине, возьмет ее в руки и прочтет несколько абзацев. Быть может, она придется читателю настолько по душе, что он купит ее, унесет домой и поставит на полку; а со временем, глядишь, книга перекочует обратно в букинистический, чтобы дожидаться нового читателя.