Павел Иевлев - Последний выбор

Разбудил меня зуммер телефонного вибросигнала — с тех пор, как в Коммуне моими стараниями подняли сотовую связь, от неё нет спасения. «Борух» — обозначилось на экранчике кнопочного защищённого аппарата. Три часа ночи, хороших новостей не будет.

— Поднимай свой детский сад, — не тратя время на условности, типа «привет» или «извини, что разбудил», сказал усталый голос в трубке, — отведи детей в Убежище и бегом в штаб.

— Опять? — только и спросил я.

— Да. Прорыв, и серьёзный. Сирену дадим минут через десять, у тебя фора, поспеши. Сам понимаешь…

Я всё понимаю. Но как же мне это не нравится!

Ольги нет, она опять не пришла ночевать, осталась в штабе. Мне бы тоже ночевать там, но дети… Вышел в коридор, тихо стукнул в соседнюю дверь. Алистелия открыла сразу, в фиалковых глазах печаль и тревога.

— Я услышала, муж мой. Уже поднимаю детей.

— Давай, скоро дадут сирену, будет очередь на вход, а мне потом надо в штаб.

— Я могу сама, муж мой…

— Нет, я помогу. Вместе быстрее.

— Да, муж мой…

Как меня вымораживает это её «мужмойканье». Глаза в пол и даже по имени не назовёт никогда. А ведь хорошая тётка, умница, красавица, характер золотой, но… Как будто забором отгораживается этим «мужмоем». Мне бы больше времени, больше сил, больше внимания ей… Ей и детям. Херовый я муж и отец бесполезный.

Герда капризничает и отказывается вставать, вцепившись в одеяло. Вилора печально, совсем по-матерински вздыхая, уже натягивает гольфы, с сонных глаз перекрутив пятку на носок. Конграт, отличник начальной военной подготовки, оделся по полной форме за сорок пять секунд, забыв проснуться, и теперь стоит по стойке смирно, но без единой мысли на лице. А рыжий Ванюшка, по малолетству ещё не ходящий в школу, только лупает голубыми глазами, сидя в постели.

— Пап? А где мама? — спросил он.

— В штабе. Подъём, детишки, всем подъём, тревога.

— Прорыв? — моментально проснулся от слова «тревога» Конграт.

— Прорыв, — подтвердил я. — Детям в Убежище.

— Есть в Убежище! — ответил он и решительно потащил из-под одеяла младшего брата.

— Но Конг… — запротестовал тот вяло.

— Бегом, Юш! Тревога! Ротаапаадъём! — и уже подаёт ему штаны и майку.

«Юшем» Ваньку, нашего с Ольгой рыжего сына, прозвали младшие дети в детском саду. «Ванюша — Юш». Так и прилипло. Ольга, как первый раз услышала, аж с лица сбледнула, и до сих пор иногда дёргается. Что-то у неё с этим связано, но я не спрашиваю. Она назвала сына Ванькой в память о первом муже, погибшем в начале Катастрофы, и мне лучше в эти давние травмы не лезть. Юш и Юш, я привык, уже и сам его так зову.

Алистелия нежно и ловко извлекла из-под одеяла брыкающуюся рыжую Герду, я помог Вилоре поправить гольфы и натянуть платье, и, когда взвыла тревожным зудящим стоном сирена, мы уже спускались по лестнице. У гермодвери Убежища были первыми. Осунувшиеся от бессонной ночи дежурные записали детей в журнал.

Сразу вслед за нами спустилась жена Зелёного — Лена, ведущая за руку сына, Тимоху.

— Инженер! — обрадовался ему Конграт. — Привет!

Тот только кивнул молча. Неразговорчивый пацан, вечно возится со своими конструкторами, сооружая из них не пойми что. Его даже родители чаще зовут «Инженером», чем по имени. Однако, несмотря на несходство характеров и год разницы в возрасте, с Конгратом они большие друзья, да и Вилора с Гердой его любят. Серьёзный, но харизматичный пацан. Юш вообще в нём души не чает — Инженер периодически дарит ему самодельные игрушки. Однажды принёс удивительной конструкции самострел, из которого Ванька расстрелял всех Вилкиных кукол, после чего оружие пришлось конфисковать.

Лена поздоровалась, сдала Тимоху Алистелии и сразу убежала. Она по боевому расписанию в госпитале. Я передал Альке сумки, которые нёс сам, поцеловал на прощание в щеку и тоже побежал наверх. Навстречу мне уже спускались первые партии женщин и детей — сонные, с несчастными лицами и вещами в «тревожных чемоданчиках». Вовремя мы, спасибо Боруху за фору.

В штабе царит тревожная деловая суета, но пока без паники, хотя видно, что ситуация нешуточная. Ольга как всегда спокойна, бессонная ночь на ней никак не сказывается, всё так же хороша. Военная форма без знаков различия, никакой косметики, волосы снова стрижены рыжим коротким ежиком, в голубых глазах боевой задор и холодный расчёт разом. Вот такой я её и увидел когда-то в пустом городе, и в такую влюбился.

Мы поженились после рождения Ваньки. Формально, без особого пафоса, как в Коммуне принято. Пригласили только своих — Зелёного и Ивана с семьями, Боруха с Анной, Марину с Македонцем, Настю. Меланта к тому времени уже сбежала, поселившись на бывшей родине — в срезе Эрзал, где, взяв под контроль местных сервов, вела странную жизнь «королевы зверей». Забрала с собой Эли и Еньку, неплохо обустроилась, располнела колобком и рожала по паре кайлитов в год. Эли немного отставала, заведя всего трёх миниатюрных и невозможно хорошеньких дочек. С ними уехала и сестра Алистелии — Лемисина. Бедная женщина так и не оправилась до конца, и без кайлитов ей тяжело. Их эмпатия ей вместо антидепрессантов. Меланта прямо заявила, что мне она всегда рада, Альке и Таире тоже, а остальных видеть не желает, пусть даже они мне жена. В общем, понятно, кого имела в виду. Ольга слишком настороженно отнеслась к возрождению непредсказуемого и опасного народа кайлитов, и Мел ей не доверяет. А поскольку среди некогда бесхозных, а теперь признавших её за хозяйку искусственных существ хватает боевых юнитов, то у неё есть чем отвадить нежелательных гостей.