Павел Иевлев - Дело молодых

Вот он, значит, каков источник Валидолова бизнеса! Я слышал, что он скупает всякую автомобильную брошенку, но понятия не имел о масштабах. Но больше меня поразило не всё это железо («грём» — вспомнилось слово), а количество… работников? Чёрт его, как их называть-то. В плохо, пятнами, освещённом внутреннем пространстве — неожиданно, кстати, большом, снаружи Мусорный Дворец выглядел намного компактнее, — копошилась целая орда деловитых, шустрых, чумазых и ловких ребят, которые утилизировали машины так же лихо, как муравьи дохлую мышь. Одни откручивали колёса и разбортировали их, откатывая покрышки в одну кучу, а диски — в другую. Вторые раскидывали на верстаках моторы, раскладывая детали и крепёж кучками. Третьи споро вытягивали из разобранных кузовов пыльные жгуты проводки и сматывали их в компактные бухточки, перехватывая серой матерчатой изолентой. Самая многочисленная группа сидела рядком на корточках над корытами — не то с керосином, не то с соляркой — и отмывала снятые железки от грязи и масла большими кистями-макловицами, передавая чистые следующей команде с грудой ветоши вокруг, которой протирали детали насухо и складывали, сортируя, в ящики. Целый антиконвейер, примитивно, но эффективно организованный. Мне сразу подумалось, что у Валидола должен быть ещё какой-то канал сбыта. Не для авторынка этот масштаб, там и сотой доли не продашь.

Все работники Валидола были небольшого росточка. Я со своими средними метр восемьдесят смотрелся среди них, как пятиклассник в детском саду. Мелкий, щуплый народец. Все черноволосые, все без бороды или усов, все с тем неуловимым, но очевидным между собою сходством — диаспора, как есть. Если по одному взять, затеряется на улице, внимание не привлечёт — мало ли малорослых людей, — а собрать вместе, так и не перепутаешь — другой народ. Да и работают не по-нашему — никто не шляется, не перекуривает, не филонит и не отдыхает. Так и мелькают руками, только инструменты звякают. И даже провожая меня глазами до спрятавшейся в глубине сооружения лесенки в каморку Валидола, никто из них не отвлёкся и инструмента не опустил. Хотя смотрели все дружно, буквально пялились, как будто я жираф какой. Мне аж нехорошо как-то стало от этих взглядов — может, и эти от меня чего-то хотят? Все разом?

Металлическая сварная лестница вывела на второй ярус, где небольшая каморка-бытовка имела обращённое на Гаражище окно. Вид специфический, но не лишённый некоторого даже величия — с этой точки панорама разномастных крыш казалась бесконечной, уходящей за горизонт. Вполне можно было представить, что это полотно так и идёт вдаль, нигде не заканчиваясь. Мир Гаражища. Валидол отмывал под рукомойником измазанные в масле руки, пользуясь для этого советской ядрёной щелочной дрянью — ну, этой, знаете, белой пастой в пластиковых банках цвета говна. Где только и нашёл такой раритет! Отмывает-то она всё на раз, спору нет, но при этом такая едкая, что ею можно травить стекло. Малейшая царапина на коже об этом немедля напомнит.

Я тем временем осмотрелся. В каморочке помещался продавленный диван, три кухонных табурета, стол из крытого пластиком ДСП, колхозного вида рукомойник с ведром и тумбочка с дачной газовой плиткой в две конфорки, подключённой к маленькому баллону. Обстановочка более чем спартанская, но отчего-то мне показалось, что тут Валидол и живёт. К стене прилеплен чугунный радиатор водяного отопления — всё капитально обустроено. По тому, как Йози привычно устроился на диване, было понятно, что он тут частый гость — ну, да я уже и не сомневался. Кто б другой мог бы и запараноить — заманили, мол, — но мне было пофиг. Во-первых, душевное состояние моё донельзя пофигистическое, ибо что мне терять? А во-вторых, что с меня взять-то, кроме старого УАЗика? Так что я с любопытством ожидал развития событий.

Валидол, между тем, достал из тумбочки жестяную банку и турку. Насыпав из банки приличного на запах молотого кофе, налил воды из початой пятилитровой баклажки и поставил на газ, прикрутив его до минимума. Воцарилось молчание. Валидол рассматривал меня, я его, Йози просто пялился в пространство. Я не мог понять, сколько Валидолу лет. Автоматически считал, что под полтинник или чуть больше — самый типичный возраст для авторыночных аксакалов советской закваски, которые начинали барыжить дефицитными свечами из-под полы у вечно пустого магазина «Автозапчасти». Теперь показалось, что могу и ошибаться лет на двадцать в любую сторону. У него как будто не было возраста вообще. Удивительное лицо. Очень старые, блёклые глаза на загорелом, обветренном, но при этом совсем не пожилом лице. Никаких мимических морщинок, возрастных дефектов кожи и никакой седины в волосах. А странненький он мужичок, оказывается, Валидол-то.