Павел Иевлев - Часы Судного дня

Успел вовремя — Криспи уже топталась на капоте и явно примеривалась залезть в окно. Вот неугомонная девица! Навернулась бы туда вовнутрь, поломала бы себе чего-нибудь, то-то было бы счастье. Увидев меня спрыгнула, понеслась навстречу, снова грохнулась на колени и обхватила за ноги. Очень трогательно, но вот лишнее это. Как-то чрезмерно интимно выходит. Поднял её за плечи, встряхнул, сказал строго:

— Я кому велел в машине сидеть?

Ну конечно, тут же губки надулись, глазки промокли… Ну нет, не ко времени мне тебя утешать тут.

— А ну, в машину бегом! Сейчас солнце сядет, будем тут по темноте шароёбиться.

Всхлипнула, засопела, но побежала. Вот и молодец, вот и умница. Хорошая девочка.

Уже при свете фар загнал машину во внутренний двор. Под колёсами что-то зловеще хрустело в траве, но обошлось, покрышки не пропорол. Девиц пропихнул в щель, юношу бледного попытался припрячь к переноске корма, но малоуспешно — тот зверски тупил, не догоняя, как пролезть в щель вместе с ящиком. Криспи на него злилась, даже пыталась стукнуть, но не помогло. В результате пришлось всё же таскать мне.

В башне было прохладно, но хотя бы ветер не дул. А когда я развёл камин, стало даже уютно. Но зимовать с одним камином я б не стал — вымерзнешь тут при каменных-то полах и стенах. Что там тепла с того камину — погас и остыл. Тут бы печечку какую сложить. Сидячих и лежачих мест на всех не хватало, я вытащил из УАЗа заднюю лавку, благо там просто, два шплинта выдернуть. Лавку с трудом просунул, затащил в помещение, опёр на стену. Кто-то один на ней поспит, кто-то на диванчике, кто-то на столе, а кому-то придётся в кресле крючиться. Всё не на каменном полу. Спальник один на всех, его на стол, воды пятилитровка из машины — вот и всех удобств пока. А куда деваться?

— Так! — сказал я серьёзно, как бы всем присутствующим, но адресуясь, конечно, в первую очередь к Кристи. — Ночевать здесь, ждать меня, на полу не сидеть — простудите себе всё ценное. Гадить строго на улицу, но по двору не шляться, там какое-то дреколье, ноги в темноте переломаете. Всем понятно?

Тупые коровьи глаза Бритни, беспросветно пустые глаза Дрища и по-детски сияющие от желания угодить глаза Криспи уставились на меня. Третья не соизволила — сидела на диванчике, завесившись лохмами и уставившись в пол.

Поняли они, как же, щазз. Ничего, тут относительно тепло, жратва у них есть, вода тоже, до утра не загнутся.

— Криспи, пошли со мной, к тебе отдельный разговор будет, — поманил рукой для понятности.

Подхватилась, закивала, пошла. Отвёл её к машине, подсадил попой на тёплый капот, чтобы смотреть чуть снизу, так доверительнее. Вокруг было уже совсем темно, но светящие в стену фары давали достаточно отражённого света.

— Криспи, — сказал я серьёзным значительным тоном, — я очень на тебя рассчитываю. Следи за этими обалдуями, не давай разбредаться, сидеть на холодном и гадить по углам. Я сейчас уеду…

Криспи жалобно пискнула, но я продолжил:

— Я ненадолго! Утром обязательно — слышишь? — обязательно вернусь. Привезу тебе еды, вам одеял и прочих предметов быта. Поняла?

Смотрю — не очень-то поняла. В глазёнках слёзки и паника-паника. Бросают! Оставляют!

Не, так не годится.

— Так, Криспи, слушай меня. Я. Тебя. Не. Брошу. Я точно не лучший человек на свете, но я так не поступаю, — я говорил серьезно, убедительно, каждым словом внушая уверенность. — Я, нахрен, вообще ума не дам, что с вами делать, и Андрей та еще падла, но завтра я совершенно точно вернусь.

На слове «Андрей» она вздрогнула и тихо заскулила. Вот еще не хватало.

— Никого не бойся, я не дам тебя обидеть. Жди меня. Береги остальных — ты тут, походу, самая вменяемая, так что соберись.

Девушка потянулась ко мне и, обхватив руками, застыла. Сжала меня из всех своих невеликих сил так, что мне аж больно стало. Сердечко колотится, сама сопит встревоженно. Осторожно обнял, погладил по нечесанной голове. Он волос пахло почему-то ребенком, а не взрослой женщиной, и это будило во мне смутные родительские чувства.

— Всё, до завтра. Береги их и себя, я на тебя надеюсь. Всё поняла? Скажи «да». Ну, будь умницей, скажи!

И, о чудо! — потупившись и сделав над собой заметное усилие, Криспи тихонечко пискнула: «Да».

Да ты ж моя радость! Вот теперь я и сам начинаю верить, что, возможно, прорвёмся, а не порвёмся. Вербальные коммуникации — страшная сила. Снял с капота, чмокнул в лобик, направил в дверную щель. Был соблазн закрыть ворота для пущей сохранности контингента — но в туалет-то им надо куда-то ходить. Интересно, как аборигены решали этот вопрос? Неужели в кустах? Непонятно.