Генри Каттнер - Власть и слава

– Я подумала, это мой парикмахер, – засмеявшись, сказала Даниэлла. – Прошу прощения. Теперь ты знаешь мой секрет. Даже женщина-Лидер может быть слишком тщеславной, чтобы отрезать свои волосы.

ХЭВЕРС ДАЖЕ не понял, что так и не ответил Даниэлле. Он пристально и по-новому смотрел на ее изящное, ясное лицо, обрамленное пепельно-белыми волосами. То же самое лицо он видел ежедневно уже ряд недель, но… Нет, оно стало другим. Едва различимые изменения, такие неуловимые, что их нельзя было описать словами, необъяснимым образом придали лицу Даниэллы совершенно иной вид. Но, кроме всего прочего, ритуал превращения в некрасивую женщину включал в себя создание ненавязчивого акцента на неправильных чертах лица при помощи однотонного тонального крема.

А теперь, когда макияж перестал скрывать естественный розоватый цвет лица Даниэллы, особенно красиво выглядевший на фоне искусно оформленной комнаты, у Хэверса перехватило дух. А под бесформенной одеждой, которую она носила на работе день ото дня, скрывалось тело ничуть не менее прекрасное, чем ее лицо. Туго подпоясанный халат мало что мог утаить.

Один из водоворотов, тревожащих поверхность сознания Марта Хэверса, незаметно замедлил вращение и начал уменьшаться. Глубоко под ним пустота, из которой он поднялся, заполнялась, пока он любовался Даниэллой Вон.

– Ты… Я только сейчас понял, как ты красива. – Он сам удивился, услышав от себя такие слова.

– Нет, – улыбнулась она. – Всего лишь более-менее симпатична. Тебе просто показалось в сравнении с тем, как мне приходится выглядеть в течение дня. Хэверс, вообще-то, тебя тут быть не должно. Чего тебе нужно?

Он вошел в комнату, закрыл за собой дверь и прислонился к ней своей широкой спиной. Затем намеренно ухмыльнулся, продолжая глазеть на Даниэллу из-под густых бровей.

– Я просто хочу смотреть на тебя. Вот и все.

– Не будь нахалом, Хэверс. – Розоватый оттенок ее лица слегка сгустился.

– Не будь эгоисткой, Вон! – Он удивился собственной наглости.

Но ему не стало стыдно. Он просто сказал то, что пришло ему в голову.

– Все эти недели ты меня обманывала. Так что теперь дай полюбоваться.

Даниэлла убрала густые светлые волосы с плеча, закинув их за спину одним движением голой руки. Затем решительно подошла к двери и протянула руку, чтобы открыть ее.

– Уходи, Хэверс. Я не хочу писать на тебя докладную, но…

Он взял Даниэллу за протянутую руку, слегка нарушив ее равновесие так, чтобы появился повод ее подхватить. Хэверс впервые осознал, какая она хрупкая по сравнению с его ростом и габаритами.

Чтобы не упасть, Даниэлла ухватилась за его руку обеими руками. Затем спокойно взглянула ему в глаза.

– Не выставляй себя дураком, Хэверс, – тихо сказала она. – Ты кое-что забыл.

– Я кое-что узнал, – ухмыльнувшись, возразил он.

– Вот почему мне приходиться одеваться так, как одеваюсь я, – объяснила Даниэлла, постаравшись сделать свой голос как можно более бесстрастным. – Понимаешь? Как только ты узнал, что я женщина, то начал относиться ко мне, как к дурочке с переулочка, каких можно встретить за стенами лаборатории. Не все женщины обязаны быть глупыми – это лишь такая мода. Не думай, что ты льстишь мне, когда так себя ведешь, Хэверс. Мне это не нравится. Отпусти меня.

Мышцы его руки на секунду задрожали, и ему показалось, что он сейчас усилит объятия, в которых придерживал Даниэллу. Она тоже так подумала и молча посмотрела на него. Краска на ее лице сгустилась еще сильнее, а рот приоткрылся в немом возражении. Так стояли они долгое мгновение, и воздух между ними дрожал от невысказанных чувств, слишком бесформенных, чтобы выразить их словами, а, может, и слишком опасных, чтобы это сделать. Но эти чувства были такими же реальными, как и воздух, которым дышали Хэверс с Даниэллой.

Он мог поцеловать ее. Он хотел это сделать и видел, что она ожидает того же. Но правдивость ее последних слов с каждой секундой промедления доходила до Хэверса все более полно, и какое бы развязное опьянение ни охватило его при виде ее красоты, он постепенно остывал.

Хэверс медленно отпустил Даниэллу.

Она отошла назад, не сводя с него взгляд, словно все еще пытаясь что-то найти. Потому что никогда не знала кого-либо, похожего на Хэверса, и подспудные стремления, внезапно возникнувшие между ними, напугали и поразили их обоих.

– Извини, – сказал Хэверс и удивился своему неровному голосу и учащенному дыханию. – Ты права. Я дурак. Забудь об этом, если… если пожелаешь.