Никита Калинин - Под сенью исполинов. Том 2 [СИ]

— Ну, это не так просто, милая моя… Мы же играем! Хочешь — попробуй найти выход, — теолог опять указал на дверь за спиной: — Возможно, она покажет тебе его. Иди, не бойся.

— Я не боюсь.

— Ты просто пока не поняла этого.

Ручка двери была тёплой и слегка вибрирующей. Рената обернулась — Ганич, подняв широкие брови, наблюдал за ней с интересом. Словно она могла ещё и не войти даже. Лицо его медленно серело, а кожа как будто истончалась…

Дверь поддалась. Повеяло теплом, пахнуло мятой, ванилью и…

Газом! Рената машинально бросилась на кухню — надо же, как всегда, растяпа! Приготовить приготовила, а газ-то кто перекрывать будет?! Хорошо ещё не так долго конфорка была настежь. Но форточку надо бы приоткрыть. Мало ли.

— Доча, всё го-ото-ово-о-о!.. — пропела Рената, еле как справившись с примёрзшей ручкой окна, открывая его наоткид. Снаружи белоснежно стыл Бердск.

Она вынула из духового шкафа противень, поставила на стол и ловко скинула печенье на несколько загодя расставленных тарелок. Затем, пританцовывая и мурлыча въевшуюся в подкорку песенку из какого-то бестолкового мультика, принялась рисовать на печенье кремовые звёздочки. Доча любила звёзды и каждый раз смотрела в ночное небо с надеждой.

Сегодня день рождения её малышки! И придёт галдящая ватага. Жаль только, от вечно голодных близнецов никуда не денешься. Придётся терпеть их выходки. Но доча терпелива и добра даже к ним. Кстати, где она? Почему не идёт? Опять заигралась в свой пластилиновый мирок?..

Рената, на ходу вытирая руки о фартук, пошла в её комнату. Постучала. Стучать надо всегда. Нельзя входить без стука, никогда-никогда. Подождала. И только потом вошла.

Она сидела на полу в окружении сотен маленьких человечков и лепила нового. Они выходили некрасивыми, кривыми, как бы доча ни старалась. И сильно, до слёз, расстраивалась, когда очередной никак не желал оживать.

В углу без дела стоял её любимый конструктор — новый город она построила дивным, с белыми башнями и шпилями, как в сказках про величественных эльфов. Но он уже был. Отличная развивающая игрушка этот конструктор, жаль только работала теперь не так, как раньше. Что-то сломалось, и теперь детали для сборки повторялись. Не стало ничего нового, и интерес к ней угас. Уж не близнецы ли поигрались?..

Она подняла на Ренату большие, пронзительно-зелёные глаза. Миндалевидные, характерно широко расставленные для синдрома. Рената ожидала увидеть в них слёзы — и этот человечек не пойдёт и не заговорит.

Ну как ей объяснить, что такого не бывает? Не поймёт ведь, как ни старайся. Верит, что однажды получится. И всё пытается, пытается, заставляя комнатку неживыми заготовками.

И в этот раз человечек вышел какой-то болезненный, искривлённый. Но Рената пригляделась и поняла, что доча схитрила. Она облепила пластилином уже готовую игрушку. Человечка, которого принесли друзья в прошлый раз. Он шагал и пытался что-то говорить, но слой пластилина мешал ему. И нужно было постоянно менять малюсенькие батарейки.

Довольная, она подбежала к конструктору города и поставила еле шевелящегося человечка на крышу дворца. Прямо над входом, за баллюстраду, точно в засаду.

— Пойдём на кухню? — наклонилась Рената и таинственно прищурилась: — Я кое-что приготовила…

Дочь приблизилась и взялась за протянутую руку, пахнуло ванильным печеньем. Но она никуда не пошла.

— Скоро придут… Ты уже попробовала?.. Я… День рожденья… — Рената не смогла договорить ни одной фразы. Отрезвляя, в нос ворвался терпкий запах мяты.

Это не её дом. Это не её ребёнок. Её ребёнок давно уже…

Девочка ненадолго прильнула ухом к животу Ренаты и отстранилась. Большие изумрудные глаза поначалу зажглись вопросом, но его смыло недоумение. Она отступила. И заплакала. Села в углу комнаты, рядом с неживыми человечками из белого пластилина, чтобы больше не поднять на Ренату огромных глаз. Пронзительно-зелёных, как закатное небо Ясной.

— Я… — задыхалась Рената — бессмысленные оправдания встали поперёк горла. — Мне… Он… умер не родившись…

Дитя не слушало.

Становилось холодней, запах мяты усиливался, мешаясь с чем-то терпким, похожим на нашатырь. Из глубин города-конструктора вдруг потянулись щупальца сине-серой хмари, глотая мёртвые поделки одну за другой. И казалось, что внутри неё зашевелилось нечто многоногое и хищное.

Дверь перед ней вдруг захлопнулась, и Рената очнулась окончательно.

Она обернулась с твёрдым намерением произнести наконец простой и прямой вопрос. Но не смогла и в этот раз. Нужные слова ускользали, забывались. Было проще не стараться, смириться… И от этой мысли становилось легко, словно кто-то поощрял её…