Рабочий день начался вполне обычно. Я так быстро влился в общий бешеный ритм, что от утреннего размышления не оставалось и следа. Создавалось ощущение, будто весь мир во всем своем необъятном многообразии старался занять все мои мысли, не давая ни секунды одуматься и осознать, что я делаю и зачем. Вообще моя деятельность мне нравилась, особенно когда я сравнивал ее с другими менее престижными видами работ. И это каждый раз успокаивало мое взбудораженное различного рода мыслями сознание. Однако по-настоящему я интересовался и был увлечен тем, что я делаю, наверное, первые 3—4 месяца. В это время происходили практически все новые знакомства, как и с рабочими процессами, так и с людьми, принимавшими в них непосредственное участие. Дальше начиналось не совсем понятное явление. Ни условия, ни коллектив, ни даже повышение уровня заработной платы ни давали того прежнего живого интереса к своей работе. Раз за разом начинают возникать смутные подозрения о правильности своего существования. Где-то в глубине души зарождается мысль – как было бы прекрасно направить весь свой творческий и умственный потенциал на какое-нибудь любимое занятие.
Но работа занимала столько времени, что порой в минуты крайней усталости я переставал понимать, а существует ли вообще это любимое занятие. Способно ли вообще быть такое занятие, которое приносило бы и деньги и удовольствие. Причем удовольствие постоянное, не переходящее с течением времени в нечто, напоминающее обязанность.
Такого рода мысли посещали меня постоянно, где-то раз в 2—3 месяца. И заканчивались они либо конфликтом на работе, либо просто сменой настроения, и осознанием того, что я опять думаю какую-то ерунду и мне нужно быть безмерно благодарным, за то, что имею такое хорошее место.
Однако после сегодняшнего утра, подобные мысли словно завладели моим сознанием, не давая мне хоть как-нибудь сосредоточиться на работе. Обычно я сразу же брал инструмент и начинал делать простые, заученные годами движения. Пальцы будто сами начинают делать необходимые действия. Порой эти действия настолько быстры и при этом точны, что даже глаз не в состоянии увидеть их.
В таком «машинном» состоянии я, как и все мои коллеги проводили большую часть времени на предприятии. И это, как ни странно, являлось залогом успешно выполняемой работы. Однако это обстоятельство не так уж и сильно-то влияет на личный успех. Как окажется позже это совсем ни одно и то же.
Сегодня привычный для меня порядок вещей слегка нарушился. Хотя где-то внутри было стойкое ощущение, что вот теперь все именно так, как и должно быть. Стоило мне взять инструмент и начать его использовать для обработки металлической заготовки или проволоки, как я с ужасом понимал, что некогда доведенные до автоматизма движения, теперь не срабатывают. Мое сознание, словно чуткий страж, постоянно держал меня в слегка напряженном состоянии. Я настолько сильно осознавал каждое действие, что для обработки одной детали уже требовалось куда большее количество времени. Ни о каком выполнении нормативов тут и не приходилось думать. Я чувствовал абсолютно все – как холодный металл прикасается к моей коже, как гладкая поверхность детали изредка проскальзывает в моих ладонях, как специально обработанная поверхность корпуса этой самой детали источает еле уловимый металлический запах. Порой мне казалось, будто я ясно вижу, как и корпус и прилегающие к нему детали изготавливаются на токарном станке. Как рабочий у станка берет кусок необработанного металла и начинает пропускать его через множество резцов, придавая в конечном итоге нужную форму…
Чувств было столько, что они словно ураган проносились в моей голове, заставляя вздрагивать и оживляться каждую клеточку.
Мое осознание новых и завораживающих ощущений было грубо прервано звонком на обеденный перерыв. Он как удар молота прогремел у меня в ушах. Раньше я и не замечал его вовсе, а за пару минут до появления этой скрипучей, а местами слегка надрывной мелодии звонка, я уже вставал и был готов пойти на обед. Я как-то машинально встал (словно этот звонок усыпил меня и вернул на некоторое время в мое прежнее вялое состояние) и направился к проходу, ведущему сквозь длинный коридор в сторону выхода.
На улице, как и предполагалось, стояла настоящая жара. Солнце опаляло лицо и руки людей, идущих в едином потоке вдоль тесных заводских улочек. Слева и справа расположились заросли кипарисовых деревьев, своей высотой создававших теневую завесу, единственное, что могло спасти от вездесущих лучей раскаленного солнца.
Читать дальше