Галина Сапфиро: Подземелья Аркаима

Наша единственная бабушка Глаша жила в селе на Алтае, и навещала нас пару раз в году: обычно ее визит приходился на день рождения моей матери, ее дочери, и на Новый год. Ее мужа Ивана Петровича, моего деда, давно погибшего по трагической случайности на охоте, я совсем не помнил. Отец Ярослава, военный летчик-испытатель, погиб, испытывая новый самолет, когда Ярик был совсем маленьким. Через год мать вышла замуж за моего отца, военного инженера-электронщика. А еще через год родился я. Отец, Гордей Ильич, был высокий, сухощавый и малоразговорчивый. Своей легкой стелящейся походкой охотника он походил на поджарого гепарда, уверенного в своих силах опасного хищника, несмотря на кажущийся добродушный спокойный характер и легкую расслабленность в движениях. У него были жесткие русые волосы, которые он всегда коротко стриг, острый подбородок и слегка раскосые глаза, доставшиеся ему от какого-то дальнего монголоидного предка. На единственной сохранившейся с детских лет фотографии, где отцу было лет двенадцать, он выглядел гораздо симпатичнее меня. Отец с малолетства воспитывался в детдоме, поэтому другие фотографии, если и были, не сохранились. О своих родителях он ничего не знал.

Хотя подбородок и разрез глаз я явно унаследовал от отца, иногда глядя на себя в зеркало, я думал, что все-таки я не такой как мои родственники. Как будто какая-то моя внутренняя сущность знала, что я чужд этому миру. Наверное, поэтому меня привлекало одиночество. Мне нравилось одному уходить на лыжах в лес, прокладывая лыжню среди тишины и заснеженных деревьев. Нравилось, закрывшись в комнате, читать книги о путешествиях и приключениях, особенно увлекали меня повествования об иных мирах, в которых действовали смелые и находчивые косморазведчики.

Я задержался еще на несколько минут, чтобы полюбоваться пылающим закатным небом. Выступ скалы, нависающий над ущельем, на котором я недавно сидел, выглядел черным стилизованным силуэтом доисторического ящера припавшего к земле и высматривающего что-то на дне ущелья. Когда я первый раз привел сюда Ярослава и показал ему своего «дракона», на котором любил сидеть и мечтать в одиночестве, он обсмеял меня и сказал, что это не дракон, а какая-то химера, похожая на бегемота с мордой крокодила и обрубленным хвостом утконоса. Взглянув на выступающую над поверхностью часть скалы, я решил, что он прав. Ну, что ж, химера, так химера. И с тех пор стал называть своего «дракона» Химерой, возведя это прозвище в статус имени.

– Химера! Это звучит одновременно загадочно и пугающе. От этого имени веет чем-то очень древним и опасным, – размышлял я.

– Надо будет порыться в литературе и выяснить, что представляет собой данное существо.

Весна выдалась ранняя, и сейчас, в конце мая, днем было жарковато, но вечером жар спал и снизу из ущелья уже поднимались струи прохладного воздуха. Природа притихла, прощаясь с уходящим днем. Ни один звук не нарушал тишину. Казалось, сияющее небо придвинулось ко мне и окутало невидимым покровом. Воздух стал густым и искрящимся, будто я очутился внутри прозрачного янтаря и смотрел на мир изнутри него. Я глубоко вдохнул, втягивая этот янтарный свет в себя, наполняясь им словно воздушный шар. В солнечном сплетении кольнуло, резкая боль привела меня в чувство, мир вокруг принял свой обычный вид. Наверное, я, как йог, впал в медитативное состояние, подумалось мне. Всю эту зиму я посещал секцию боевых искусств, которую открыли в нашем Доме Культуры военные, их часть базировалась недалеко от поселка. На секции мы учились сосредотачиваться, отсекая от себя все звуки, запахи и мысли. Собственно это та же медитация, которую практикуют йоги. Занятия вел молодой капитан, с непривычным именем Маркел, которого мы звали просто Марк. Он был непревзойденным мастером русского рукопашного боя. Марк обучал нас приемам защиты и нападения, без оружия и с оружием, которым могла стать самая обычная палка. Группа была разношерстная, составленная из школьников, рабочих и студентов училища. Хотя Маркел гонял нас до седьмого пота и спускал, что называется, по семь шкур, из группы никто не ушел. Всем было интересно и, конечно, каждому хотелось стать таким же крутым мастером боевого искусства, как наш тренер.

Закинув на спину рюкзак, в котором лежали бинокль, налобный фонарик, нож и бутылка с остатками воды, я помчался к спуску с горы, до захода солнца нужно успеть добраться до дома. Я бежал без остановки уже минут сорок, полдороги позади. Пот заливал глаза, но я не останавливался, не хотелось оказаться в лесу в темноте. Дорога была знакома, глаза привычно выискивали нужные ориентиры, а мысли текли ленивым ручейком, перескакивая с темы на тему. О последнем экзамене, о вчерашнем дне рождения, о летних каникулах. Поездка на море не намечалась, но родители обещали свозить нас с братом в Аркаим, где мы с ним давно хотели побывать. Развалины древнего поселения находились недалеко от нас, но выбраться туда из поселка было проблематично. Мне стало жарко от бега, в то же время в левой руке появилось ощущение, словно она слегка онемела от холода. В центре ладони, там, где у меня находилось маленькое светлое пятнышко, как будто появился ледяной крошечный кристаллик, и от него волны холода распространялись по всей ладони, достигая запястья. Я остановился и потер пятнышко пальцем, через минуту неприятное ощущение исчезло, и я помчался дальше. Когда я добежал до своей калитки, закат на небе превратился в узкую оранжевую полосу над самой линией горизонта. В кухне на столе меня ждал ужин, заботливо укутанный в махровое полотенце. Мать уже ушла в больницу, она работала там терапевтом, и у нее раз в десять дней было ночное дежурство. Отец служил в военной части и вообще появлялся дома только на выходные. Ну, а Ярослав, видимо, на свидании или на дискотеке, в пятницу вечером в нашем ДК всегда устраивали танцы, а сегодня как раз пятница. Весь двухэтажный дом был в моем распоряжении.