Элеонора Кременская - Зачарованный дом

– Что из того?

– Жизнь в нашей стране удивительная. В эпоху существования Советского Союза классовое различие было незаметно, но ощутимо. Я знавал семью, где внучка дворянина не могла ужиться с внуком крестьянина. Интересы не совпадали! Она – театралка, возвышенная особа, он – хапуга и скупердяй, с болезненной настойчивостью набивающий дом склянками с деньгами.

– Разве это плохо?

– Может, и хорошо, – кивнул отец, – но с рождением детей, а затем и внуков такие семьи становятся несчастными. Так и тут, он удалился в деревянную избушку, поближе к земле. Она, витая в облаках, продолжала порхать по сверкающему миру театральных балов, вовлекая внуков в свет красок и музыки. Дети отдалились, не в силах понять родителей.

Владимир Алексеевич наклонился к остывающему камину, подкинул еще полено, взял кочергу, поворошил горевшие неверным огнем, угли.

– Что думаешь, у меня с Митей ничего не получится? – нерешительно спросила Арина.

Она поднесла трясущуюся руку ко лбу:

– Впрочем, о чем это я? Больная, никому не нужная, размечталась!

Всхлипнула девушка.

– Как это не нужная, ты мне необходима! – горячо возразил отец.

Арина бросилась к нему, нежно погладила по щекам, прижалась к надежной отцовской груди.

– Прости, папочка, я такая эгоистка!

Вместо ответа, он посадил дочку к себе на колени и тихонько покачивая, принялся баюкать.

Мгновение спустя Арина уже крепко спала. Владимир Алексеевич так и застыл с ней, глядя на догорающее полено и обдумывая вслух свои мысли:

– Эх, дочка, – шептал он, нежно сдувая прядку русых волос с ее лица, – если бы ты была здорова, всяко уж внуки мои бегали бы по дому. А с моим зятем, хорошим парнем мы бы выстроили беседку и баньку. Давно собираюсь, да руки не доходят. Он, наверное, работал бы врачом, но гвоздь забить или топор наточить всяко бы сумел, в России живем, как не научиться! А еще мы с ним рыбачили бы, река рядом протекает, в господском пруде, что за старым особняком караси попадаются! Ходил бы я с внуками в лес, за ягодами, грибами, благо лес от бездействия едроссовских властей успел разрастись и вширь, и вдаль. Тут и ты, моя родная, готовила, кашеварила для нас разные вкусности. Глядишь, семья покрепче емельяновской получилась бы. Вот и выходит, что я с легкой душой оставил бы тебя, помер!

– Я люблю тебя, па! – прошептала Арина сквозь сон.

– Спи, дитя мое! – поцеловал ее в лоб отец и крепко обнял, устраиваясь с ней удобней в мягком кресле, возле теплого камина.

Теперь, когда у Арины появилась цель, она сразу почувствовала себя намного лучше. Спору нет, сердце сбоило, но под влиянием настроения Арины сбоило все меньше. От лекарств девушка перешла к витаминам, морковным салатам, грецким орехам, фруктам. Так что, в прямом смысле слова любовью исцелилась.

Одного она не замечала. В соседнем доме происходили загадочные явления. Некто открывал ставни по утрам. Бывало, из раскрытых форточек доносилась музыка, схожая с той, что проигрывают шипящие на все лады старинные пластинки граммофонов.

Пока что лишь отец бросал на старый особняк подозрительные взгляды. Иной раз и старик Емельянов маячил возле крыльца зачарованного дома.

Ничего не говоря Арине, они совместными усилиями обыскивали каждую комнату. Но обманчиво звучавшая музыка растворялась, стихая где-то в глубине дома, а ставни сами собой захлопывались.

– Привидения! – выразительно стучал тростью по косяку входной двери старик Емельянов.

– Черти! – сердился Владимир Алексеевич.

Арина хлопотала в своем мирке: готовила, стирала, убирала. Собирая для Мити в больницу передачки, она замирала душой, поглаживая шероховатые бока апельсинов и затаив дыхание, всякий раз глядела, а не будет ли записки, но отец качал головой, отрицая саму возможность написания больным письма.

– Спит твой Митя, – вздыхал он, опускаясь в кресло, – и кормят его через капельницы.

– А как же, – начинала Арина.

– Фрукты? – догадывался отец. – Татьяна Алексеевна выжимает из них сок, пытается напоить сына, хотя бы каплю, другую!

Арина не унывала, она надеялась на лучшее.

Однажды, в предвесенний солнечный день, когда отец убирал деревянной лопатой снег со двора, а на забор нет-нет, да и вспархивали важные грачи, для которых тут же на очищенном пятачке земли было разложено угощение – сваренная картошка в «мундире», Арина наблюдала за скворчавшей сковородкой с подрумянившимися кусочками мяса.