Алекс Оуэн - История безумия

– Вы ведь его зашьете?

– Одним зашиванием дело не ограничится.

Походка у мужчины в пиджаке была еще колоритней, чем его манера речи – он прихрамывал и как будто опирался на невидимую трость. Возможно, трость в самом деле у него была, но Николас испытывал слишком сильную мигрень, чтобы сосредоточить внимание и распознать ее. Но все-таки, если представить, что он не хромает, что-то в его движениях было немного знакомое.

– Я почти обессилен, – жаловался Эдвард.

– Да, удивительно, что ты еще держишься на ногах. Но ничего – поставим новое сердце, заработаешь как новенький.

Движение прекратилось. Николас разглядел сменившуюся структуру источников света – прямо над его глазами светился большой овал, от которого в три стороны расходились маленькие белые точки.

– Приходит в себя, – заметил хромающий невротик.

– Завтра пятница, вы успеете?

– Магнитная жидкость с новым составом выводится меньше чем за двенадцать часов. Он не пропустит и дня.

– А ссадина на щеке?

– Заживет. Он что, домогался до тебя, что ты влепил ему пощечину?

– В некотором роде.

– И как ты мог тронуть этого мальца... Посмотри на себя и на него! Мог бы обойтись и деликатней.

– Он убил меня!

– Я тебя тоже убивал, и что? Тоже расценишь это как домогательство и влепишь мне пощечину? Кто вообще так делает после воскрешения?

– А что мне еще оставалось?

– Ладно, иди отсюда! Ложись на операционный стол и жди хирургов. А мы…

Николас распахнул веки, почувствовав, что мужчина склонился над ним. Его лицо было близко, и Николас мог бы разглядеть очертания, но жутко смазанная пелена и резкий контраст все портили – на фоне больно бьющего источника света лицо неизвестного мужчины потемнело.

– Здравствуйте, мистер Кауфер. Должен признаться, что введение в вас магнитной жидкости не входило в мои планы. Но раз уж так сложилось…

Николас прошептал.

– Что-что? – хромой склонился еще ближе и повернулся ухом.

– Приятно познакомиться…

Дьявольская улыбка появилась на лице невротика:

– И мне тоже! Вот бы все были такими вежливыми, находясь на операционном столе.

– Что вы со мной сделаете?

– Вы совсем ничего не знаете? Как так? Мне казалось, корпорация уже на ушах должна стоять из-за моей деятельности. Я собираюсь ввести в ваше тело магнитную жидкость. С помощью нее я запрограммирую вас на определенные действия. Потому что было бы глупо вас отпускать, не удостоверившись в том, что вы не сможете рассказать обо мне и вашем старом приятеле по имени Эдвард.

– Сотрете память?

– К сожалению, это не в моих силах. Но я смогу управлять вашими желаниями и сделать так, чтобы вы не захотели делиться этой информацией.

Мужчина в костюме отошел от Николаса, освободив дорогу для свисающих над его телом устройств, похожих на механические дрели с вытянутой иглой. Без долгих церемоний со стороны босса, дрели опустились и впились в обе руки Николаса, загнав иглы глубоко в его вены.

Процесс начался, и тело Николаса изогнулось. Вены чернели, магнитная жидкость растекалась по организму, распространяясь по сосудам и капиллярам и превращая их в подобие черных веток. Ветки быстро росли вдоль кожи и проступивших ребер, облегали ее и облегали ключицы, двигались все ближе и ближе по голому телу к голове, уже разветвляясь на щеках и переносице.

Феррофлюид добрался до глаз, и прежняя прозрачная пелена сменилась черной тьмой. Николас перестал что-либо различать. Островок его сознания захлестнулся непроглядной волной магнитной жидкости.

4

Николас открыл дверь рано утром.

Ему плохо спалось. Такое впечатление, что он спал не менее двух суток – настолько была тяжелая голова. Спину и позвоночник жгло, словно туда залили раскаленный свинец. Но все эти фантомные боли легко развеялись с глотком свежего воздуха.

Николас стоял в дверях и смотрел на бледное утреннее небо. Вид у Николаса был помятый и грустный, как у больного котенка, и даже зрачки не казались хищными. Но чем больше он приходил в себя, тем привычней становился. Он закрыл глаза и открыл их – теперь вместо зрачков, в центре леденящей радужки были черные точки, которыми он впивался в бездну за облаками.

Он чувствовал нечто необъяснимое, и будущее впервые казалось ему неподвластным. Кто-то или что-то бросило ему вызов, и он смотрел на небеса, принимая вызов со всей храбростью, или лучше сказать, безумием.