Василий Попов - Дорогое время…

– Ничего, – эхом повторил Михаил. – А это что?

Он поднял с пола листок бумаги, на котором было написано:

«Я доигралась. Даже в самых несложных играх нужен перерыв. Я беру тайм-аут».

– Это ее рука.

– Да, хотя фраза несколько изменена, – Михаил сунул листок в карман. – Проверьте все здесь!

Четверть часа поисков не дали результата. Михаил тер виски. Что-то было здесь в этом месте притягивающее, кроме аромата чая, кроме почерка ушедшей на клочке бумаги. Что? Тикающие часы на стене? Нет. Подобных полно в каждом доме. Их ход как связь с человеком, распоряжающимся невозможным – манипуляцией временем?

Еще недавно он говорил мотогонщику, что непонимание порождает страх. Теперь он осознавал это сам. Непонимание происходящего и явно относящегося к нему. Страх. Не тот, что пугает осознанием твоего мизера перед превосходством врага, а тот, когда ты осознаешь притяжение к себе чего-то ужасного, необъяснимого.

Он сидел, раскачиваясь в старом кресле-качалке. А парни боялись произнести хоть слово, боясь отвлечь его от размышлений.

– Полынь, – прошептал Михаил. – Ароматом полыни пахли руки матери…

Он возвращался к семье. Двое суток спустя. Покрасневшие глаза Ольги, темные круги под ее глазами. В них опаска и непонимание. Сухие фразы и прохладные объятия. Обрадованные крики мальчиков. Поздний ужин. Бессонница. Бессонница как время раздумий, а не как патология.

Запах полыни выскользнул из памяти. Заботливые руки матери – это все, что он помнил. Каждый заусенец, каждую трещинку на кистях, каждую полоску вен. Ни лица, ни образа. Даже смутного силуэта. И слова отца без единой капли горечи в голосе: «Она ушла туда, откуда не возвращаются». Как ушла и почему так рано? Никто и никогда не говорил об этом. Ни сам отец, ни люди, приходящие в дом. Люди в темных одеждах, в одеяниях, так пугающих растущего Михаила. Он помнил их взгляды. Они остались в его памяти, и с каждым моментом взросления он пытался понять смысл этих взглядов. В них он видел жалость и алчную зависть, даже открытую ненависть. И что-то еще, что он не смог распознать и до этих дней.

Собрание людей в их доме за большим круглым столом. Речи, наполненные словами, непонимаемыми подростком. Слова на незнакомом языке, от которых волосы становились дыбом. Михаил выбегал из дома и прятался в соседних подвалах и на чердаках. Он приходил в школу неподготовленным. И как результат – полная неуспеваемость. Крики отца. И снова появление странных людей в доме. Замкнутый круг. Побег из дома в день пятнадцатилетия.

Его приняла семья. Семья благополучная. Своя манера воспитания, свое мировосприятие. Где каждое слово, сказанное вслух, не было пустым и несло определенные последствия. Что уж говорить о поступках и делах. Семья воспитала его в своих строгих рамках. И за вклад надо было платить. Что он и делал до тридцатилетнего возраста.

Многим приходится делать то, что не хочется. Жить так, как не хочется. Но ситуация жизни диктует условия, а неприемлемость этих условий ставит крест на всем существовании. Михаил, стиснув зубы, жил не своей жизнью. Он платил, платил чистой монетой, делая грязные дела.

Когда пришел момент расставания с семьей, его не хотели отпускать. И выход затянулся на годы. Годы тревоги и войны.

Ольга нервно заерзала на шелке постели. После этого должны начаться крики и всхлипывания. Он это знал и всегда был готов к этому. Она не смогла избавиться от прошлого, каких бы усилий он не прилагал. Прошлое держит вас своими крепкими руками. Даже пусть не физически. Пусть подсознательно. Но от этого не легче. Ни вам, ни вашему окружению.

Он вытащил ее из цепких лап зависимости. Он боролся за нее годы. Он справился с этим. Одержал победу. Не бросил ее даже в самые сложные моменты. Если бы бросил, то не смог бы дальше жить с этим. Перестал бы уважать себя.

Эта победа привела к следующему шагу. Они взяли двух близнецов из детского приюта. Это уже была семья. Это уже было ядро. То был смысл жизни. Смысл для Ольги. И исправление ошибок прошлого для Михаила.

Он не мог смириться с неправильным образом жизни в прошлом. Он пытался исправиться. Михаил пристрастился к добрым делам. Он сам не знал, для чего это делает: отмыть себя перед другими или перед самим собой. Перед первыми получалось слабо. Перед самим собой не получалось совсем. Ни семья, ни искусственно взращенный в себе альтруизм не давали плодов положительного результата.