Элеонора Мандалян: Трансмутант

– Инфаркт? – неуверенно спросил Лео. Он слышал, что внезапная смерть – удел сердечников.

– Понятия не имею. Никто толком ничего не знает. Говорят, умер во сне, не просыпаясь. Жена сообщила рано утром по телефону его заму.

Из открытого окна холла донесся бой «Биг Бена». Толпившиеся у ворот сотрудники мрачно переглянулись.

Хоронили всем коллективом. Над свежевырытой могилой говорили речи, пустые и напыщенные, сдержанно-скупые и взволнованные. Рыдала вдова, совсем еще молодая, некрасивая женщина. Детей на кладбище не пустили, чтоб не травмировать.

С поминок Лео вернулся изрядно опьяневший и забился в угол кухни между батареей и холодильником. Навалившись грудью на стол и раскачиваясь на шатком табурете, он хмуро уставился в расписную дощечку на стене.

Мать старалась не греметь посудой, не мельтешить у него перед глазами. Можно обойтись и без обеда, пусть уж лучше мальчик придет в себя, решила она, молча присев подле него и ни о чем не расспрашивая. Лео заговорил сам:

– Это был удивительный человек. Его теории живой Вселенной шокировали и потрясали ученый мир. Обидно, он так и не успел ничего доказать. Я даже не представляю, как мы теперь без него. На нем все держалось. Он был нашим стержнем и головой. Не исключено, что нас просто прикроют, а помещение отберут, благо желающих на него много.

– И что же он хотел доказать, если не секрет? – осторожно спросила мать.

– Многое. Например, что вся Солнечная система живет в едином колебательном ритме, как любой живой организм. И если нарушить хоть одно звено-орган этой системы, весь организм обречен на болезнь, а затем и на гибель. И еще – что Солнце внутри холодное.

Мать удивленно воззрилась на сына – не ослышалась ли. Ее ли это сын, получивший прочное физико-математическое образование, озвучивает явную ахинею. Губы ее сами собой сложились в иронически-сострадательную улыбку.

– И вот эта концепция, с позволения сказать, должна была лечь в основу вашей исследовательской деятельности? – Мать Лео работала старшим научным сотрудником в НИИ педагогики, и привычка разговаривать научными штампами прочно вросла в ее лексикон. – Теперь мне понятно, почему вы прозвали свой институт «ненаучным». Он и впрямь никакого отношения к науке не имеет.

– Ну, что касается концепции, каждый из нас пришел со своей собственной. Ильич своих воззрений никому не навязывал. А нам создал условия, так сказать, наибольшего благоприятствования.

Лео вытащил из ящика стола блокнот, предназначенный для кухонной бухгалтерии, быстро набросал привязанным к блокноту карандашом простенькую схему.

– Смотри! Вот это Солнце. Наше родное светило, которое на самом деле, возможно, нам вовсе не светит.

Мать внимательно поглядела на сына и только головой покачала, мол ну и ну, дожили.

– И лучей своих нам не посылает, – продолжал он. – Понимаешь?

– Признаться, не очень.

– Ильич доказал, что в основе всех космических явлений лежит, так называемая, линейная полярность. И в феномене Солнца, равно как и всех других видов звезд – тоже. Мы имеем дело не с лучистостью, а с системой отражения фотонов. Солнце окружено концентрическими магнитными экранами, которые, подобно бесчисленным зеркалам, передают информацию с его поверхности, что и дает нам возможность наблюдать Солнце с Земли. примерно так, как у себя дома мы смотрим телепередачи из Останкино.

– Причем тут Останкино!?

– Ну, мамуля, это же элементарно. Я хочу сказать, что Солнце живет само в себе, а мы считываем матрицу с его поверхности, подобно изображениям на экранах телевизоров.

– Потрясающе. – Мать сочувственно закивала головой.

– Так это еще не все, – оживился Лео, не заметив издевки.

– Неужели?

– Он собирался выступить с сенсационным заявлением – Солнце, по теории бедняги Ильича, обитаемо!

– Да уж, действительно «бедняга». Жаль, что так внезапно покинул нас. А то ведь доказал бы. И не такое нам доказывали.

– Не веришь, – расстроился Лео. – Я тоже поначалу не верил. Даже возмущался.

– Ложись-ка спать, сынок. У тебя был трудный день. А мне с утра на работу.

Внезапную кончину директора каждый из сотрудников переживал по-своему. Реакция Марка оказалась довольно неожиданной, вылившись в разглагольствования о сущности физических процессов жизни и смерти на Земле.

– Как вы думаете, что общего между благородной яблоней и гиеной? – ни с того ни с сего задал он нелепый вопрос.

Лео с Виталием только переглянулись.