Василий Лягоскин - Свет далекой звезды. Книга вторая

– Что там? – повернулся он в сторону ветерка.

– А, – махнул рукой лесник, – Венец – старая церковь. В революцию не смогли разрушить, так и стоит теперь больше шестидесяти лет никому не нужная.

– Зайдем, – решительно шагнул с тропы Свет.

Церковь из красного кирпича действительно пытались когда-то сломать.

– Ну, или кирпичом разживиться, – понял Свет, разглядывая многочисленные проемы, в которых не хватало ценного строительного материала.

Впрочем, вряд ли кому удалось что-то здесь наковырять путного. Под проемами расплылась красная жижа, которая показывала, что целыми кирпичи никак не хотели даваться в руки варварам. Что касается раствора, – то стяжка из него так и не поддалась ломам и киркам разрушителей, белея сейчас, словно соты из костей неведомых животных.

Свет внутрь храма, заполненного тем же битым кирпичом и другим мусором, зашел один. Он с интересом оглядел стены, на которых годы так и не смогли смыть до конца фрески. На него со стены глянул строгими глазами полустертый старец. Он слово хотел, и не мог предупредить охотника о чем-то. Свет остановился под полуразрушенным куполом и замер на месте, закрыв глаза и подняв кверху руки с открытыми ладонями. Он словно воспарил к небу – здесь это было возможно – и радостно купался в энергии, наполняясь силой. Но что-то мешало ему, что-то тревожило. Он чуть распахнул веки и наткнулся опять на взгляд старца на стене – теперь осуждающий. И Свет понял – магия в этом мире была. Но понять и собрать ее было дано не всякому. Только здесь, в молельном доме, сотни людей по капле цедили ее из окружающего пространства. Собирали сотни лет, и теперь уже старые стены так же скупо и расчетливо возвращали ее родной земле, не давая ей окончательно погрузиться в бездну греха и дикости. А он – пришелец – сейчас черпал ее бездумно; полными горстями и охапками.

И Свет остановился. Он поклонился старым стенам и ликам на них, поклонился этой земле, не отвергшей его с первых мгновений, и… так же бережно вернул энергию. Но из храма вышел просветленный и обнадеженный, что заметил даже Рассадин.

– Что, верующий что ли? – с подозрением спросил Владимир; сам он еще не подошел к той черте, когда пора было задумываться о вечном.

– Смотря во что верить, – уклончиво ответил Свет.

Он действительно верил – в собственные силы, в силу разума. А главное – в то, что отыщет Весну и сына, куда бы их не забросили неведомые силы…

Свет прекрасно выспался на новом месте. Рассадин, выгрузив старинную кровать и матрас с одеялом к ней, тут же повернул Яну – лошадку, запряженную в телегу – обратно.

– Оставайся, – предложил было ему проспавшийся за время их отсутствия Сашка, – поздно уже, еще и под дождь попадешь.

– Ага, – рассмеялся Рассадин, которого прогулка по лесу протрезвила еще лучше, – теперь меня хочешь на пол положить? Нет уж, я домой. Завтра с утра приеду. Хоть картошки с луком да чесночком вам в погребе насобираю. А тебе (подмигнул он охотнику) на новом месте пусть невеста приснится.

И Свету действительно приснилась Весна – в первом же сне. Без сына, но зато с Волком. Она стояла в каком-то парке – неожиданно повзрослевшая, утопив руку в густой шерсти пса – и пристально смотрела на своего суженого. Словно предупреждала его о чем-то, или… просила прощения? Очень уж вид был виноватый у молодой женщины.

– Это я перед тобой виноват, – тут же проснулся Свет, – виноват, что не смог защитить тебя.

Он нащупал на голой груди медальон Весны и раскрыл его – пряди золотистых волос там не было. Стул с одеждой стоял рядом с кроватью. В полной темноте – за открытым окном не было видно даже намека на луну – он нащупал славинский камзол, в котором предстал перед Сашкой этим утром, а в его кармане аккуратно сложенный платок. Он и в темноте смог убедиться – в платке были только длинные волосы из гривы Орлика. Жесткая шерсть Волка исчезла безвозвратно, как и прядь волос Весны. Охотника едва не сбросило на деревянный пол неистовое желание – пусть эти два события будут связаны между собой; пусть сейчас, в это мгновение, Волк будет рядом с Весной.

В невообразимой дали от Земли в это мгновение – если только можно было сравнивать секунды и минуты двух миров, отстоящих друг от друга еще больше, чем два мира Света, старый и новый – в старом замке поднял голову огромный пес. Свет сейчас с трудом узнал бы Волка в этом поседевшем ветеране. Увы – два мира разделяли не только расстояние, но и время. Взгляд старого пса был вполне осмысленным. Какие мысли, какие воспоминания богатой на события жизни шевелились сейчас в крупной голове? Может, последние слова хозяина, которые до сих пор жили в собачьем сердце: «Дождись меня, Волк!».