Василий Лягоскин - Свет далекой звезды. Книга вторая

Свет плавно затормозил, не спугнув ни дикого поросенка, самозабвенно сражавшегося с каким-то толстым корнем на полянке, ни двух тучных глухарей, с интересом наблюдавших за этой «битвой». Поросенок был великодушно отпущен на доращивание, а глухари… Глухари с приятным сердцу и желудку стуком упали совсем рядом с кабанчиком, заставив его замереть на месте.

В следующее мгновение дикая свинья пронзительно заверещала и с треском ломаемых кустов исчезла в зарослях. Судя по шуму, там к ней присоединилось целое стадо, такое же испуганное. А Свет тут же приступил к разделыванию тушек. Скоро ничто не напоминало здесь об охоте. Жесткие перья и внутренности глухарей покоились в глубокой яме, куда охотник по привычке бросил несколько слов – благодарность небу за богатую добычу. Он улыбнулся – вспомнил, как учил ощипывать птичьи тушки Анюту Кондурову. Но улыбался он уже на ходу, выискивая машинально что-то… Стоп! На берегу мелкого ручейка обнажился пласт красной глины, и большой ком этой естественной заготовки для праздничного ужина Свет тоже прихватил с собой.

Скоро за домом – чтобы не портить парадный вход пепелищем – весело пылал костер; глухарь, обмазанный глиной, ждал своего часа. А Свет взялся за колун. Энергия бушевала в его теле, истосковавшемся по нагрузкам, и гора колотых дров росла рядом с охотником буквально с каждой минутой. Он отвлекался лишь для того, чтобы поправить костер; потом заложить по рецепту племени тутси обмазанного глиной глухаря в обжигающе горячую землю, которую тут же закидал еще тлеющими углями.

А потом не колотые дрова кончились. Он даже успел занести несколько объемистых охапок пахнувших смолой дров в сарай и заложить у дальней стены поленницу. Как раз в этот момент вернулся Сашка. И вернулся не один. Его спутник – кряжистый мужичок с хитрыми глазками и чуть красным носом, указывающим на особое пристрастие к крепким напиткам, охотнику… понравился. Было что-то привлекающее в этом помятом, побитом жизнью (в том числе и в самом прямом смысле этих слов) лице. Свет, присмотревшись повнимательней, понял – этот человек, в отличие от Сашки, был на своем месте; жил своей, пусть и не самой светлой, жизнью. И земля вокруг – и лес, и совсем недалекая река, от которой нанесло вечерней свежестью – были его родиной. И уж он-то никуда отсюда уезжать не собирался.

Незнакомец первым и заговорил, оглядев огромную кучу дров:

– Ну, показывай своего инопланетянина. Этот что ли?

Он подошел к охотнику вплотную и ткнул его корявым указательным пальцем прямо в грудь. Под его пальцем взбухла могучая мышца, которую можно было различить даже под просторной рубахой, и он кивнул, словно соглашался с кем-то.

– И впрямь инопланетянин, – согласился он сам с собой, – такую кучу дров переколол, и без бутылки. Или ты ему пообещал?

Он повернулся к Сашке, но тот не ответил, заворожено глядя на дрова. Тогда мужичок – а было ему далеко за сорок – ответил сам, подняв авоську в руке к самому носу охотника:

– А у нас как раз с собой, – в полотняной сумке в подтверждение звякнули бутылки, – маловато конечно (он еще раз оглядел могучую фигуру Света), но за знакомство выпить хватит.

И он протянул вперед правую ладонь, которая оказалась на удивление крепкой:

– Владимиром меня зовут, а фамилия Угодин. Корефан я этого вот охламона, – он кивнул на Сашку, – а заодно и лесник соседнего участка.

Тут его нос смешно зашевелился – Угодин учуял запах, пробившийся из-под земли.

– Это что? – повернулся он к той стороне дома, откуда и донесся аромат готовившейся дичи.

– Глухарь, – честно признался Свет, и повернулся к Сашке, – а второй в холодильнике – завтра супчик сварим.

Насчет супчика у Сашки были большие сомнения; ни лука, ни картошки в доме не было. А потом его задумчивая гримаса сменилась тревожной.

– Что, корефан, зассал, – хлопнул ему по плечу Володька, – боишься, что егеря набегут?

Он не стал дожидаться ответа коллеги, повернулся к Свету с хитрым прищуром:

– А ты егерей не боишься?

Охотник это слово слышал впервые, но сейчас почему-то представил себе багроволицего барона Рагона и его угрозы по поводу добытого Светом оленя. Еще он вспомнил, как лихо отсек и барону и его братьям гигантские уши, лишив фамильной «гордости».

Потому он и ответил, широко улыбнувшись:

– Не боюсь. А набегут – уши отрежем.

– Вот это по-нашему, – еще шире улыбнулся пожилой лесник, – если ты еще и пьешь так же…