Василий Сахаров - Темный

Тем временем противник начал осознавать, что происходит. И оставив некомбатантов в покое, республиканцы и «коричневые» залегли и стали отстреливаться.

Над головой просвистели вражеские пули. Однако это только раззадорило меня, и я продолжал стрелять.

Выстрел-выстрел-выстрел! Республиканцы и «коричневые» получали свою долю свинца, но продолжали лежать. К сожалению, так продолжалось недолго.

Вражеские офицеры сообразили, что нас немного, и подняли своих ублюдков в атаку. Неразборчивая команда – и вперед кидается полтора десятка солдат. Новая команда – и такой же рывок справа. Республиканцы приближались, но я уже понял схему их движения, и не зевал.

Первый магазин опустел. Замена.

Поймал в перекрестье прицела передового вражеского солдата, и палец плавно потянул спуск.

Выстрел! Солдат свалился.

Еще один подставился.

Выстрел! Голова разлетелась.

К нему бросился товарищ, видимо, друг.

Выстрел! Еще один падает.

Винтовка дергалась, и с десяти патронов я достал еще как минимум шестерых.

Второй магазин пуст. Щелк! Отстегнул пустой магазин и загнал третий. Руки работали сами по себе, и все делалось на автомате.

Передернул затвор, приклад снова уперся в плечо, а правый глаз сквозь прицел начал поиск новых целей.

Противник залег, но только на время. Вскоре солдаты ползком направились к роще. И один из бойцов, видимо, в азарте, выполз на открытое пространство.

Отлично. Выстрел! И тяжелая пуля калибра 7.62 мм, с расстояния в восемьдесят метров, тут же пробила его лобовую кость и расплескала мозги этого человека по мокрой осенней траве. Разбираться и выцеливать противника некогда. Солдаты уже рядом. Поэтому стал бить на каждый шорох, и когда опустел третий магазин, откатился в сторону. Вовремя, так как лежку, где я только что находился, стали обстреливать из ручного пулемета.

Осмотрелся. Шварц мертв. Повис на дереве. Связист рядом с ним, лежал раскинув руки, и его остекленевшие глаза смотрели вверх. Понятно. Тоже погиб. Остался только Самохин. Он рядом и в его руке граната.

Заметив мой взгляд, Костя ухмыльнулся:

– Ну что, командир, кажется, уже не выбраться? Придется подрывать себя и нордов.

– Отставить! – я кивнул в сторону рощи. – Уходим!

Самохин подчинился. Он поднялся и, пригибаясь, мы бросились наутек.

Прежде чем мы скрылись среди деревьев, я оглянулся. Вражеские солдаты были уже рядом, но приближались к зеленке с опаской, я научил их осторожности. А из лагеря, на полной скорости, не разбирая, где дорога, вырвалось несколько легковых автомобилей. Видимо, нашлись среди поселенцев люди, которые решились на риск. Все равно выбора нет, ибо за спиной оставалась смерть.

Голодный, заросший колючей щетиной, грязный и оборванный, я прятался в кустах возле безымянной речки и наблюдал за врагами. После перестрелки под Смирной мы с Самохиным оторвались от погони, но затем прорывались через дорогу, напоролись на патруль и потеряли друг друга. Она направо рванул, а я налево. И что с ним теперь, я не знал. Парень крепкий, должен был выбраться, а я выберусь точно. Уверенность в этом имелась, слабину я себе не давал и через пару дней добрался до горы Ставер, где находился лагерь археологов. Скорее всего, упрямый профессор Рохлин не успел эвакуироваться, слишком сильно ударили республиканцы. И я оказался прав.

Труп знаменитого ученого, который считал, что наука превыше всего и важнее войны, качался на ветке всего в полусотне метров от меня, и зрелище это не из приятных. Перед смертью Рохлина избивали и пытали. Причем делали это какие-то мясники, потому что у него отсутствовал один глаз, а лицо знаменитого профессора было покрыто кровавой коростой.

Такие вот дела. Жил человек и нет его, а убийцы ученого находились неподалеку. Это были «коричневые», шесть мужиков с винтовками, которые облюбовали трейлеры археологов. Для них находки ученых ничего не значили. Однако по какой-то причине они ничего не трогали, кроме продуктов. И у меня сложилось впечатление, что «коричневые» кого-то ожидали. Возможно, других ученых. На этот раз республиканских, которые завладеют находками Рохлина. Такое могло быть? Вполне. И я решил, что оставлять древние артефакты нордам нельзя. Особенно накопители информации, которые мне показывал профессор. Слишком они ценные.

В общем, нужно было снять охранников и действовать предстояло тихо. «Коричневые» при оружии, но подготовлены они слабо и некоторые, как я заметил, часто прикладывались к фляжкам. Наверняка они выпивали, а мне это только на руку.