Василий Сахаров - Темный

«Эх! Как давно это было», – с тоской я вспомнил столицу, собрал винтовку и опять поднял воинов.

Нужно было идти, и мы шли. Час за часом. Километр за километром. И, наконец, оказались в небольшой роще, откуда открывался превосходный вид на деревеньку с незатейливым названием Смирна. По крайней мере, если верить карте, и я не ушел с маршрута. Между нами и деревней поле, а на нем сотни людей и десятки легковых автомашин.

Сначала я не понял, кто эти гражданские и что они здесь делают. Но вскоре все разъяснилось. Это были этнические вальхи-поселенцы. Когда мы захватили южную половину материка Окс, царское правительство развернуло широкомасштабную агитационную кампанию по переселению людей в колонию. Как водится, людям обещали льготы, подъемные премии, беспроцентные кредиты и землю. Вот многие и повелись. Точных цифр не знаю, но около пяти-шести миллионов этнических вальхов, как правило, из самых бедных слоев населения, перебрались на Окс. Люди верили, что они будут в безопасности. И вот итог. Началась война и многие не успели эвакуироваться. Кто поумнее, тот сразу схватил детей в охапку и драпанул, а копуши, наиболее зажиточные, долго собирались и оказались в окружении.

– Командир, может, сходим к нашим, попросим продуктов и новости узнаем? – спросил меня Костя Самохин.

– Погоди, – я покачал головой. – Они не просто так здесь стоят. Наверняка беженцев остановили. Значит, здесь есть охрана.

Действительно, охрана была. Мы заметили людей в одинаковых коричневых куртках и с автоматическими винтовками. Но это были не солдаты. У всех имелись белые повязки с какими-то надписями. Следовательно, скорее всего, это местные сепаратисты, которые переметнулись на сторону республиканцев.

– И что будем делать? – снова подал голос Самохин.

– Ждать до темноты. Ночью попробуем сходить к беженцам. А сейчас отдыхайте.

Я принял решение. Однако темноты дождаться не получилось. Примерно через час из деревни выехало несколько бронефургонов и грузовиков, которые были набиты республиканской пехотой и «коричневыми» сепаратистами. Они выгрузились возле лагеря, окружили его, и началось то, чего я не мог представить. Республиканцы открыли огонь по гражданским людям. Солдаты убивали некомбатантов без колебаний и сомнений. А потом стали хватать девушек и женщин, которых бросали наземь и насиловали. Крики. Выстрелы. Плач. Рокот движков. Слезы. Горе. Смерть. Смех карателей. Все смешалось.

Всякое я в жизни видел: войну, горе, кровь и много несправедливости. Но с геноцидом, а ничем иным убийство мирных людей быть не могло, столкнулся впервые. Вот и что тут сделаешь? Против трехсот вражеских солдат и пособников вчетвером не повоюешь. Это бесполезно. Однако и смотреть на то, что творилось в поле, было нельзя.

Механик-водитель Генри Шварц позвал меня:

– Командир!

– Что?

– Отдай приказ! Давай примем бой!

– Нет. Уходим.

Впервые мои бойцы не выполнили приказ. Шварц снял свой «тимур» с предохранителя, встал в полный рост, прислонился к дереву и выпустил в республиканцев очередь.

Он не попал. Расстояние между нами и лагерем более трехсот метров, а «тимур» эффективен на дистанции двести – двести пятьдесят метров.

«Что же ты наделал, Шварц!?» – я бросил на мехвода злой взгляд и приготовил к бою винтовку. Раз уж мы себя обозначили, надо показать нордам зубы и пустить кровь.

– К бою! – отдал я команду и посмотрел в снайперский прицел.

Первую жертву нашел сразу. Один из «коричневых» указывал на лес и что-то кричал.

Предохранитель, щелк!

Досылая патрон, лязгнул затвор, а пластиковый приклад плотно прижат к плечу.

«Готов? – спросил я себя и тут же ответил: – Всегда готов! Работай, капитан Темников, и не промахивайся».

Только на секунду замешкался, успокоил сердце и дыхание. Пора.

Приклад винтовки ударил в плечо, а ствол подлетел чуть вверх, и тут же вновь принял горизонтальное положение. «Коричневый», в которого я стрелял, раскинув руки, свалился.

А вот и вторая жертва, вражеский командир. Крепкий и холеный мужчина в черном плаще. Он разрывал одежду на молодой женщине и еще не понял, что произошло.

Не раздумывая, я сделал два выстрела подряд и обе пули положил точно в спину республиканца. Он начал заваливаться на бок, а женщина вырвалась и скрылась между автомашинами.

«Если не дура, сбежит», – промелькнула мысль, и я продолжил бой.

Мои парни поддержали своего командира. Только они танкисты, а не пехотинцы. Из автоматов стреляли плохо. Поэтому пришлось отдуваться мне. Но ничего не изменить, так сложилось. И, честно говоря, открыв охоту на нелюдей, которые убивали беззащитных, я даже был рад тому, что Шварц выстрелил. Он поступил вопреки здравому смыслу, но по совести. Я так не всегда могу поступать. Порой целесообразность превыше всего. А когда бой уже начат, приходится биться.