Наталия Шитова - Дерзкая. «Силуэты снов», «Клятва Примара», «Ближний круг»

Оставшись совершенно один, самостоятельный взрослый мужчина решил найти и согревать своими редкими посещениями маленькую одинокую девочку, которая, в сущности, не имела никакого отношения к его жизни.

К тому времени я уже так привыкла к Юрке, к его редким коротким визитам, к его забавным историям и к его искреннему интересу ко всему, что касалось меня, что известие о том, что он и не брат мне вовсе, нисколько меня не расстроило. Он возвращался ко мне снова и снова, значит, все остальное было неважным.

Я становилась взрослой. Юра стал мне больше рассказывать. Я узнала, что мой брат – сотрудник одного из управлений службы безопасности. Он приложил много усилий, чтобы добиться этого. Я знала о его делах не больше, чем прочла бы в любом детективном романе, а потом и вовсе выяснила, что Юрка просто плел, что попало, лишь бы развлечь меня и отвязаться от расспросов. Но его скрытность, тем не менее, не обидела меня, а заставила проникнуться уважением к тому, чем занимались Юрка и те шесть человек, которыми он руководил. Если об этом нельзя было рассказывать, значит, в моем понимании, это было что-то стоящее.

В шутку, ради того, чтобы просто поиграть со мной, Юра обучал меня разным своим хитростям: наблюдательности и умению извлекать информацию из мелочей, правильной постановке вопросов и секретам диалога, умению вести разговор так, чтобы собеседник сам без нажима рассказывал все, что нужно, и всяким другим пустякам из области психологии общения. Потом я отрабатывала все это на своих подругах по интернату и приходила в восторг от результатов. Иногда Юрка показывал мне приёмы какой-то странной борьбы и больше меня радовался, когда у меня что-то получалось. Я очень боялась разочаровать его, мне не хотелось, чтобы он пожалел когда-нибудь, что я не мальчишка, и старалась вовсю. Юрка казался мне самым добрым и умным человеком на свете, и я надеялась, что когда-нибудь смогу быть ему полезной.

И вот три года назад Юра пообещал приехать в день моего семнадцатилетия и забрать меня с собой. Но в этот день он не появился. Это было так странно, что я не находила этому объяснения. Когда, наконец, через неделю меня позвали в кабинет директрисы, я обнаружила там молодого рыжеволосого мужчину, совершенно мне незнакомого. Он казался утомлённым и крайне взволнованным, скептически оглядел меня и хрипло буркнул. «Меня зовут Олег. Тебе придётся поехать со мной».

Он повёз меня в Питер, и единственное, что я услышала в тот вечер от него, было то, что Юрий Орешин после полученного две недели назад ранения в тяжёлом состоянии находится в больнице, что положение по-настоящему угрожающее, надежды почти нет, а потому нам надлежит поспешить.

Мы добрались до военного госпиталя в нашей славной северной столице, и с той минуты на многие недели вперёд время растянулось для меня в один огромный безнадёжный день. Все впечатления слились в одну мучительную картину: белоснежная палата реанимации, несчётное количество аппаратуры, снующий туда-сюда медперсонал, писк приборов, звяканье инструментов… И безжизненное лицо брата, серым пятном выделяющееся на стерильных больничных простынях. В первые секунды я не узнала Юру: лежащий в больничной палате человек был старше на добрый десяток лет. Запавшие глаза, сухие, серые губы, прозрачная, мертвенно-бледная кожа превратили его в чужого незнакомца. Он лежал в коме очень долго, врачи измучались с ним, в его исколотые руки уже невозможно было вставить иглу капельницы. Какая-то сволочь изрешетила брата пулями, и надежды на то, что он выкарабкается, не было почти никакой.

Я проводила с ним все время, просто сидела рядом, когда была такая возможность, и молилась. Я молила судьбу, небо, Бога не отбирать у меня Юрку. Олег Середа, время от времени наведывающийся в больницу, почти не разговаривал со мной, он только успевал немного посидеть с Юрой.

Кто знает, может, и мои молитвы хоть немного помогли Юрке. День за днём, месяц за месяцем мы выбирались из кошмара. Юрка поправлялся медленно, и никакие усилия врачей не смогли полностью помочь ему. В тридцать четыре года Юрий Орешин был по инвалидности отправлен в отставку с выплатой максимальной государственной страховки и пенсии. Юра понимал и предчувствовал это, но в день, когда он получил на руки все официальные документы, он был по-настоящему выбит из колеи, замкнулся и надолго замолчал. Уже потом, когда в его голове созрел план создания своего дела, он стал понемногу отходить. Но увы! Он уже никогда не бывал прежним Юркой, каким я успела его узнать. Исчезла его открытость, взгляд потяжелел, голос стал жёстче. Он часто уединялся и подолгу не разговаривал с нами. Это было так непохоже на прежнего Юру, но мы прощали ему все это, во-первых, потому что любили его, а во-вторых, потому что он был нашим боссом во всем, знал и умел больше нас.