Ярослав Бабкин - Человек в шляпе в стране Ксанад

– Не ты ли как-то жаловалась, что мы ведём скучную и обывательскую жизнь?

Эрика сделала вид, что не заметила иронии и спросила.

– И что нужно от тебя сей коронованной особе?

– Её величество желает узнать, не могу ли я оказать ей честь помочь в обучении её дочери иностранным языкам и истории… кстати за довольно неплохое жалование.

– Дочери? Она решила, что ты школьный учитель?

– Ей шестнадцать. В смысле дочери. Хотя не думаю, что им сложно устроить девочку в любой университет какой им захочется.

Эрика задумалась.

– Шестнадцать… Сколько ты, говоришь, прошло лет с тех пор как ты встретил её мать?

– Семн… Но… Ты же не думаешь?

Я глянул в лицо Эрике и понял, что вот именно это она и думает.

– Нет. Нет. Погоди. Сейчас, – я судорожно начал рыться в конверте.

– Что ты надеешься там найти? – мрачно поинтересовалась Эрика, – свидетельство о рождении?

– Лучше. Фотографию. Вот.

Я протянул Эрике фотокарточку.

– Это принцесса Санджирма.

Эрика покрутила в руках снимок, разглядывая улыбающееся скуластое лицо девушки.

– Очаровательная джунгарская княжна. И что ты мне этим хочешь доказать?

– Именно. Джунгарская. А её мать – русская.

– И?

– Я настолько похож на монгола, чтобы у нас была такая очаровательная джунгарская дочь?

– Убедил, – Эрика вернула мне фото, – и что ты собираешься ей ответить?

Я замялся.

– Ну. Просто. Мне отчего-то кажется, что обучение это лишь повод. Она хочет мне что-то сообщить.

– Надеюсь не то, что у принцессы есть сестра…

– Не начинай.

– Ты же не поедешь?

– Я… Я не знаю. Наверное, лучше будет съездить, пока каникулы, выяснить, в чём дело и вежливо отказаться. Ну или уговорить её направить принцессу в наш университет, я всё равно буду читать курс в весеннем семестре.

– А написать никак? – с надеждой спросила Эрика.

– Всё таки коронованная особа… Но мы можем поехать вместе! – я взглянул в лицо Эрике и добавил, – извини, это плохая идея.

– Все твои сегодняшние идеи до единой – не самые выдающиеся, – заверила она меня.

– Только туда и обратно. Должно быть что-то, из-за чего она обо мне вспомнила.

– Твой авантюризм, Танкред, рано или поздно тебя погубит. Ты действительно не знаешь, в чём может быть дело?

Я отрицательно покачал головой.

– Нет. Даже понятия не имею. Это ведь семнадцать лет назад было!

Когда-нибудь я брошу врать…

– Пьянчини, Джузеппе, 9-й кавалерийский Неаполитанский… лейтенант…

– Налево, следующий.

За дверью пахнет миром. Цветущим садом, морем, едва заметно – нефтью от громоздящихся на окраине вышек. Тень листвы рябит на пыльном асфальте плаца. У ворот деловито стучит молотком усатый грузин сапожник, латающий обувку разомлевшему часовому. И никакого пороха, никаких выстрелов, никаких газов. Всё. Война кончилась. По крайней мере для нас.

Пленные щурятся от южного солнца, нестерпимо яркого после темноты барака, но не идут в тень, подставляя бледные небритые лица тёплому свету.

– Морской болезнью страдаете? – ухмыляется сидящий в тенёчке возле бочки с водой молодой караульный.

Я перестаю щуриться и отворачиваюсь от неба.

– Чем?

– Укачивает? – караульный облокотился щекой о поставленную между сапог винтовку, хитроватая улыбка морщит его облупленный на солнце конопатый нос.

– Нет… вроде.

– Ну, ну.

– Нас же по железячной дороге в дом повезут? – путаясь в непривычных русских словах спрашивает ефрейтор Хропачек.

– Как же… – караульный ехидно кивает на голубое зеркало моря – в Закаспийские лагеря поплывёте. Революция у вас.

Стройный аккуратный чиновник оглядывает запылённый строй у затерянного в степи полустанка.

– Солдаты! – у него хорошо поставленный адвокатский голос и безукоризненное произношение, – я представляю чрезвычайную комиссию по надзору Закаспийского округа. Мне доложили, что вы категорически отказываетесь от щедрого предложения нашего правительства.

Строй загудел выкриками:

– Вы не имеете права… это нарушение конвенции о военнопленных… вы не можете заставлять нас работать… обязаны вернуть нас домой… перемирие…

Конвойный казак с жёлтыми лампасами на сизых шароварах досадно сплёвывает в пыль.

Чиновник поднимает руку. Строй чуть затихает.

– Вы совершенно правы. Перемирие. Не мир. Революция потрясает Тройственную монархию, император Леопольд отрёкся и нам просто не с кем сейчас заключить мирный договор.

Толпа взрывается возмущёнными криками. Казаки подбираются, где-то клацает затвор. Седоусый вахмистр со вздохом качает головой и поворачивается к чиновнику.