Мария Буркова - ЛоГГ. 17 мгновений лета. 1-я часть триптиха «Спасти императора»

– К спине и на пять шагов, – деловито скомандовал тем временем император. – Посмотрим, насколько ты опасен и хитёр.

На этот раз Юлиан не мог решить, получается ли у него эффективно держать оборону, или император снова забавляется. Но вскоре опасения, что его жизнь кончится после очередного изящного движения противника, снова не просто вошли в прежнюю силу, но стали ещё прочнее, чем в первый раз. И оно наступило, изящное движение, но совсем не такое, как он мог ожидать… Райнхард вдруг резко упал на спину, остановившись и обнимая рукоять меча обеими руками – и только то, что он не побледнел при этом, указало вождю республиканцев, что это не странная случайность в схватке, а что-то вполне себе продуманное.

– Ну, чего ты теперь смотришь? – прежним тоном спросил император. – Где удар наповал, я не понял?

– Вы же сами упали, Ваше величество, – с лёгкой укоризной ответил Юлиан, вежливо опустив клинок острием к полу. – Я видел, какой ещё удар наповал, шутите, что ли?

– Ну я же упал у себя на «Брунгильде», верно? – невозмутимо пояснил противник, не шевелясь. – Не будь рядом со мной пары моих адмиралов, да будь ваших людей вдвое побольше, к примеру – я бы недолго защищался сам, логично? – он снова весело расхохотался. – Что ж ты не взял реванш за ту неудачу-то?

Юлиан в ужасе прикрыл глаза свободной ладонью – он наконец понял, что боится.

– Я не хотел Вас убивать, Ваше величество, поверьте, – проговорил он упавшим голосом. – Эта авантюра была лишь для того, чтоб встретиться с Вами, но не более этого.

– Да ну? – вполне себе радостно вскочил на ноги Райнхард. – Разве капитан Шёнкопф тоже так думал? Кабы вы пришли вдвоём, он бы действовал быстрее, разве нет? – он искренне смеялся, но Юлиану было вовсе не до смеха. – Даже если ты сейчас не врёшь, не думаю, что ты бы успел ему помешать меня прикончить.

– Я не позволил бы ему этого! – резко вскинулся Юлиан, резко отняв руку от глаз и положив её на талию. – Не знаю толком, как, но не позволил бы, это точно! Довольно и того, что погиб командующий Ян, не хватало ещё, чтоб и мой император! – последние слова он проговорил так, как раньше позволял себе только молча, когда смотрел на строй имперских кораблей, шепча: «Сегодня или никогда».

Райнхард понял и почувствовал эту искренность, однако всё выглядело так, будто она его вовсе не впечатлила. Он озорно, по-мальчишески присвистнул, вложив в это немалую долю издёвки.

– Да ты вообще чудовище, парень. Используешь людей, отправляя их на смерть ради своих интересов, врёшь им, пользуешься чужой славой, а на деле тебе нужно лишь место поуютнее. Ну да все вы, демократы, такие, вам лишь бы капитал приобрести да невинность соблюсти, – холодно усмехался он в ответ на ужас и растущий гнев противника. – Представляю себе этот сюрреализм – два мятежника дерутся за право распорядиться мной, одному я нужен трупом, а другому – исполнителем его капризов, ага…

– Вы… неправы, Ваше величество! – почти прошептал тот, уже закипая.

– Неужели я похож на идиота, который может поверить в то, что ты говоришь, а? – ехидно спросил император, лучезарно улыбнувшись вновь. – Не нужно меня настолько не уважать, право.

Юлиан понял лишь, что его трясёт от бешенства – и не очень понял, что делает…

– Защищайтесь, Ваше величество! – выпалил он и ринулся в атаку.

– Чудесно! – донёсся до него торжествующий голос Райнхарда. – Наконец-то я свободен от тебя…

Сталь звенела, как ни разу раньше, но весь гневный пыл развеялся уже на второй минуте поединка – а император как будто вовсе не притомился. Ещё через полминуты Юлиан горько пожалел о своей вспышке – а потом и вовсе начал леденеть от ужаса. Каменное лицо противника было непроницаемо, а жестокие удары сыпались так, что хотелось провалиться сквозь землю, только бы это страшное действо прекратилось. Юлиан всё чаще делал ошибки – а противник пока лишь больно лупил его то лезвием плашмя, то позволял себе достать его носком сапожка, однако было слишком хорошо понятно, что на деле пощады уже не будет, и это – лишь безжалостная забава перед настоящей расправой. Велеречивая формула «республиканцы не сгибают колен…» оказалась сейчас пустой фикцией – хотелось грохнуться на пол, обнять сапоги противника и умолять о пощаде. Но там, где-то далеко, за краем горизонта и реальности, была Карин, и об этом помнили оба сражающихся. Юлиан решил ждать, когда всё решится само – и уже примирился с мыслью, что скоро холодный, как глаза его владельца, клинок наконец войдёт в его тело, чтоб положить этому конец. Скорей бы уже… И он не заметил, как случайно подскользнулся и начал падать спиной на пол – уже совсем безотчётно… Полторы секунды, у него почему-то было полторы секунды, оказывается, и он их бездарно спустил, столь сильно напуганный ожиданием смерти! Райнхард отчего-то помедлил это время, снова сделав то странное движение ногой, будто проверяя, где лежит противник, но на этот раз он крепко придавил ему грудь коленом, другим – свободную руку, а своей свободной рукой жёстко заблокировал руку с оружием, лихо замахнулся своим клинком, продолжая холодно и беспощадно улыбаться… Юлиан понял, что это и есть конец. Ему хотелось зажмуриться, но тут ледяную тишину прорезал истошный визг Карин: