Алексей Смирнов - Опята. Роман

– У нас. Вырастим, – сосед немного успокоился. – И яровые тебе заколосятся, и озимые охнут. И чтобы все пили! Отвар чтобы пили! Нам подопытный материал нужен.

– В этом неведомом довольно неприятно, – попыталась уклониться от эксперимента Оранская, зная заранее, что на ее слова просто и беззастенчиво не обратят внимания. Так и случилось

Артур Амбигуус посмотрел на часы. Время пролетело незаметно, и было уже восемь утра. Середина лета, светает быстро, но ему показалось, что мрак царил вечно.

– Кстати: вот еще что, – не унимался Гастрыч. – Будите вашего охламона. Пускай попробует и скажет, на что похоже. Он же у вас химией занимается? Незаменимая фигура. Мы подключим его к делу, я его постоянно вижу, где лесополоса. Может, имеет смысл перемешать его грибы с нашими… Отвар должен иметься в наличии постоянно. Во-первых, двойники дохнут. Во-вторых, у нас же образуется заготконтора. Рэкет, говорите, на поляне? Квоты? Ничего. Я покажу им, какой бывает рэкет. Лично хлебну и покажу. Нам это понадобится для оптимального согласования спроса и предложения.

– И что же потом? – осведомился Крышин, приходя в себя от упоминания уголовной статьи про насильное мужеложество, по поводу которой, ассоциируя, припомнил волшебную флейту Моцарта и откровенно садистскую флейту-позвоночник Маяковского в узком, извращенном понимании флейты. – Зачем вам все это надо?

– Ну, это мы решим. Может быть, откроем какое-нибудь бюро услуг. Приходит к нам человек, заказывает двойника, и тот отправляется по делам…

– По каким же делам? – тихо спросил старший Артур Амбигуус.

– Русским же языком говорю – по своим. По хозяйским, – поправил себя Гастрыч. – Он не станет ходить по нашим делам. Наши дела – обеспечить ему отправку. Прибыл, убыл, печать. Липовая. Умозрительная. Каинова.

– А вдруг у него такие дела, что его самого пора кончать, а не раздваивать? – еще тише вопрошал Артур Амбигуус, желая скорее добиться полнейшей ясности.

– Но это же его дела, – передернул плечами Гастрыч, и будто прошла волна. – Бюро не собирается в них соваться. У нас будет самовывоз – вернее, самовыход. По делам. И все.

Извлекунов, желая чуть приподняться в мнении Гастрыча после недавних угроз, проявил интерес к деталям:

– И сколько же времени они останутся двойниками? Надо точно определить дозу: на час, на два… Узнать, возможен ли нежелательный физиологический распад в многолюдном месте…

– Вот – разумные слова не мальчика, но мужа, – сосед не помнил обид. – Правда, нужен именно мальчик. С этим мы и будем разбираться. Пока что, – обратился он к Анюте, – ступай-ка и, сладенькая, обзванивай вчерашних. Чтобы наличествовали тут в полном сборе, – он посмотрел на командирские часы, – находились за нашим столом к десяти ноль-ноль и не трепались покуда. Под страхом выедания их соловьиных языков.

– У них же у всех работа, – простонал Амбигуус.

– Сапожники без сапог, – поразился Гастрыч. – Больняк себе не выпишут. Скажи, что предприятие важное, с ароматами склепа. Что в их интересах. Что сапоги привезли китайские или тушенку. И мы сразу же организуем большой совет. Хотя к чему нам большой? Маленький…

Он огляделся по сторонам.

– Лупа есть? – спросил он у хозяина.

– Вроде, была, – тот отправился на поиски.

– Глазник – и без лупы, – недоуменно хмыкнул Гастрыч.

– Это я глазник, – безнадежно напомнил Извлекунов, весь выпотрошенный и помятый. – Он нарколог.

– Тем более нужна. Чертей рассматривать. Классифицировать.

Амбигуус проник в комнату сына, зная, что у того лупа есть точно: надо же марки разглядывать, а не только лизать.

– Батя, доброе утро, – потянулся младший Артур и настороженно сел в постели. Уши побаливали.

– Доброе, говоришь? – недобро отозвался отец, забирая исполинскую лупу. – Тогда поднимайся и пошли. У нас начинается большая коммерция. Ты нам понадобишься как консультант.

– Я? – Артур Амбигуус хлопал заспанными глазами. Веки щелкали, когда смыкались и размыкались. Во рту у него пересохло, пробивало на хавчик.

– Сказано же тебе. Пойдем, позавтракаешь…

11. Гау-ди-гамус игитур

Амбигуус-младший, выйдя из детской, с немалым удивлением обнаружил вчерашних гостей.

– Ну, вы и гудеть, – похвалил он собравшихся, забыв поздороваться. – Одна всего спит.

Действительно: Оранская крепко спала в дивном диванном углу, утомившись от разговоров и пререканий со звездами и грибами.

– Ты, парень, вчерашние грибы помнишь? – осведомился Гастрыч, зависая над неумытым поросенком Амбигуусом-младшим. – Да не дрожи, пока не стремак, я не про поляну твою дурацкую спрашиваю. Ты там станешь царем и директором. Я тебе толкую про сортирные грибы.