Николай Ободников - Замок Солнца

Хотелось раскинуть руки и упасть в эту солнечную перину, прячась от всех вопросов. Так, наверное, можно было стоять вечно – ни о чём не думая и ни о чём не заботясь, словно всего остального не существовало.

Позволяя Солнцу нежно расцеловывать меня, я закрыл глаза, впитывая аромат непознанной свободы – соленые волны, тепло губ нагретого берега и странное ощущение истинности всего этого…

«Я… помню… это…» – вдруг понял я, с сожалением выныривая из этого невинного и девственного потока эмоций.

Я оперся на ноздреватую поверхность светло-серых перил и наклонился вниз. Лоджия находилась высоко над уровнем сверкавшей миллионами солнечных огней акватории. Продолжая наслаждаться окрыляющей сердечностью Солнца и ставшим беззаботным бормотанием ветра, я попытался осмотреться по сторонам.

По бокам от пролива, на отражавших благодать этого места утесах, на которые лениво пыталось напрыгнуть лучистое море, я увидел прошлепины чего-то бурого и пожухлого.

«Осень? Весна? Отсюда не понять, особенно если учесть, что такой трава может быть в любое из этих времен года, – разочарованно подумал я, напрасно пытаясь вглядеться в прошлепины. – Надеюсь, это всё-таки трава…»

Неожиданно я обратил внимание на сиротливый клочок бумаги, заботливо прижимаемый ветром к маленьким колоннам перил. Осторожно его подняв, я обнаружил, что найденные мной кусочки образовывали целый лист, некогда разорванный на две неравные половинки. Повинуясь необъяснимому внутреннему порыву, я углубился в истощающее чтение отсутствовавшей части.

« Иногда меня терзает мысль: вправе ли мы с Лив так поступать? Но потом всё это уходит под давлением боли и воспоминаний. И, хоть я запретил себе думать об этом, я всё же не могу… не могу не вспоминать, не могу не пытаться охватить всё то, что на нас свалилось; всё то, что заставляет нас идти на преступление против человечности и морали.

Лив говорит, что это – любовь, но я говорю, что это – вина.

Что выберет человек? Что выберет каждый, оказавшись в нашей ситуации? Я считаю, что и целого мира недостаточно для искупления таких страданий. Подобное может коснуться любого…

Но что, если такое коснется ребенка? Что, если этот ребенок будет навек запечатан и скован? Что, если он даже не сможет почувствовать, что рядом с ним кто-то есть и этот кто-то его поддерживает? В таком случае такой мир просто недостоин существования – мир, где нет милосердия и справедливости.

И ведь дело не только в этом… Пусть лучше всё уйдет, сгинет, провалится в Ад! Но только… ты только…

Надо отвлечься, иначе это разорвет меня на части… И как только Лив с этим справляется?

Она, кстати, уже заканчивает предварительную калибровку. По моим подсчетам, через несколько месяцев – возможно, уже к началу 2021 – всё будет готово. Это место идеально подходит для нас и нашей цели.

И теперь единственное, о чём я прошу: чтобы у меня хватило сил и смелости завершить начатое… »

Немного постояв, осмысливая прочитанное, я аккуратно сложил части бумаги в целый лист и прочитал его еще раз. При повторном прочтении я заметил на втором обрывке записи следы от капель, слегка размывших текст. Сравнив их со следами, оставшимися на первом обрывке после чьих-то пенных слюней, я пришел к выводу, что консистенция этих жидкостей была разной.

«Вода? Слезы? Что это? – невольно заинтересовался я, проникаясь настроем второй части записи. – И где тот, кто написал это? Кто принес напиток? Кто оставил меня здесь? Кто завязал бантик на поясном шнурке штанов?..»

Я попытался крикнуть – и не смог. Что-то внутри меня упорно не желало нарушать покой и целостность этого места.

«Кто это сделал?! Хоть кто-нибудь есть тут?! – безмолвно вскинул я руки, чувствуя, как в глазах собирается влага, а чувство сосущей пустоты и тоски в груди вытесняет остатки новорожденной светлой печали. – Где все?! Что оставило те следы?!»

Солнечный мир преданно и покорно внимал моему бессловесному крику.

Я посмотрел в комнату и, переждав желто-зеленую слепоту, вызванную более приглушенными тонами, увидел, что отпечатки чьих-то лап уже почти высохли. Значит, в комнате что-то действительно было прямо перед моим пробуждением…

Оторвавшись от трудоемкого изучения убранства комнаты извне, я, болезненно морщась, попытался охватить взором всё здание целиком. Им оказалось огромное темно-коричневое строение, казавшееся почти желтым из-за упиравшихся в него лучей Солнца; разогретое тело строения щедро украшали зевы бойниц и витки башен. Всё это покоилось на поднимавшемся из пенного моря скальном выступе. Высота была внушительной. Неторопливые барашки волн, что медленно огибали темные от влаги обломки скалы, были едва видны. Я дернулся от возникшего головокружения.