Стен Папелл: Посланец старейшин

– Как прошел день?

– В обычных для моей должности хлопотах, – попытался пожаловаться Эрнст. – Любое ничтожество мнит из себя… если, конечно, верить этому безумному невропатологу.

– Уверена, Фрейда беспокоят не только собственные проблемы.

– Это тебе, – вдруг сказал он, протягивая белую прямоугольную коробочку дюйма в три длиной.

Она была поражена.

– Что это?

– Посмотри.

Хильда сняла цветастую бумажную обертку и подняла крышку. В коробке лежал флакон духов, она открыла его и вдохнула аромат.

– Как это мило. Но по какому случаю?

Он направился на кухню, на запах венского шницеля.

– А по такому, моя лапочка, что ты сейчас наденешь мое любимое синее платье, жемчужное ожерелье, а после чудесного ужина мы займемся любовью, как звери в лесу.

Она мгновенно погрустнела.

– Эрнст, – произнесла она, – я очень рада, что тебя посещают такие романтические мысли, но это невозможно. По крайней мере, еще дней пять.

У него чуть не отвисла челюсть.

– О чем ты говоришь?

– О ежемесячном наказании, от которого нет покоя. Началось сегодня утром, когда я принимала ванну.

– Сегодня?

– Спазмы просто изматывают меня, даже сейчас, когда я разговариваю с тобой. Прости.

У него мгновенно упало настроение, навалилась депрессия и мгновенно подавила приятное возбуждение в нижней части живота, которому не суждено было разрядиться. Он понимал ее страдания и ничем не мог их облегчить. Эрнст чуть было не попросил ее заняться анальным сексом, но не посмел, потому что это было запрещенным предметом. Хильда не могла позволить себе подобной вольности, это немыслимо для женщины, занимавшей такое высокое положение в обществе, жене одного из руководителей академии. Весь воздух вышел из воздушного шара Шульца, и остаток вечера прошел немыслимо скучно.

Подавленное состояние сохранилось и на следующее утро, оно лишь усилилось, когда Эрнст Шульц прошел по аудитории, и стоявшая у мольберта Фрида Кемпф не обратила на него внимания. Ни малейшего! Может быть, лишь в своем воображении он поймал ее столь многообещающий, как ему показалось, взгляд, а в действительности он был для нее не более чем стареющим сорокадевятилетним мужчиной, годящимся ей в отцы?

Его глаза словно застилало какое-то мутное желе, все предметы из окна кабинета, расположенного на втором этаже, казались мрачными, несмотря на солнечный день. Буквально все вызывало раздражение, даже в животе бурчало от неудовлетворенности. Только вчера он чувствовал себя молодым и полным сил, а сейчас остался лишь скрип в стареющих костях. Никаких приключений, никаких свиданий, никаких чувств. Буквально все казалось скучным и унылым, даже акварели того абитуриента, все еще лежавшие на его столе.

Он брал их в руки по очереди, пытаясь вернуть чувства, которые только вчера вызывало у него великолепие пейзажей и натюрмортов, тончайшие оттенки желтого и зеленого цветов, благодаря которым словно оживало полотно «Церковь на горе». Да, он принял бы этого человека в академию. Но только не сегодня. Сегодня каждое полотно казалось ему унылым, как собственное настроение, и он быстро согласился с коллегами в том, что данному соискателю следует отказать. Они были правы. Художник ничем не доказал свое мастерство в изображении человеческого тела, он представил только картины, на которых были изображены реки, горы и цветущие деревья. Да, конечно, они правы. Академия изящных искусств известит кандидата о повторном отказе.

Шульц положил картины на стол и вышел из кабинета.

Когда он закрыл за собой дверь, в кабинете, заваленном работами подающих надежды молодых художников, воцарилась тишина. Стало так тихо, что был слышен грохот проносившихся по улице карет, чихание двигателей входивших в моду автомобилей и даже голоса прохожих. Обычный день в Вене 1909 года.

Шульц не удосужился даже посмотреть имя художника на полотнах, настолько ему было на все наплевать. В нижнем правом углу каждой картины стояла подпись «А. Гитлер». Художника вынудили выбрать другой путь в жизни, что станет причиной гибели более пятидесяти миллионов человек. И все это только из-за менструации фрау Шульц.

В следующем тысячелетии кровопролитию суждено было повториться. В десятикратном объеме.

День был ясным, и яркие лучи солнца освещали бескрайние заснеженные просторы Северо-Сибирской низменности. На голубом небе даже самый внимательный наблюдатель смог бы заметить лишь одно крошечное пятнышко – это на высоте почти в семь километров летел американский бомбардировщик-невидимка, похожий на летучую мышь, непонятно как оказавшийся на этих широтах. На гигантских просторах не был слышен даже грохот его двигателей. За его полетом при помощи «ящика Пандоры», установленного в подвале главного здания Агентства национальной безопасности (АНБ), внимательно следила спутниковая система слежения и регистрации данных США.