Сергей Калашников - Неспящие

Прыгнул, хватаясь за спасительные ступени, лестница лязгнула и содрогнулась, отбрыкиваясь впечатал пятку в чьё то рассеченное лицо, потом еще и еще раз. Десятки грязных, израненных рук с обломанными ногтями все еще тянулись, неуклюже пытаясь ухватить. Но уже не могли дотянуться… Всего пара ступеней… меньше метра отделяло его от кровожадного, гнилостного, бурлящего омута. А всепоглощающее тепло уже наполняло каждую клеточку тела. Ларри засмеялся. Громко, истерично. Сплюнул, пытаясь восстановить дыхание. Бессвязно выругался, почувствовав боль в раздавленном пальце. Прыгая он так и не выпустил монтировку и хватаясь за лестницу практически лишился ногтя. Посмотрел вниз более осмысленным взглядом. Толпа под ним уже насчитывала с пол сотни мертвяков и новые все подходили.

Как на дьявольском рок-концерте… А я все таки стал звездой мать ее.

– Мечты сбываются черт возьми!

Заорал Ларри, словно кому-то в толпе.

– А теперь… раздача автографов.

Спустившись на две ступени он присел на корточки, крепко держась левой рукой за поручень. Занес монтировку. Аккуратный тюк. Будто отчищая от скорлупы вареное яйцо. Слабый брызг темной крови и растрепанная, тощая женщина валится навзничь, скрываясь в толчее прочих «фанатов». Еще удар… и еще… Валяться, как подрубленные деревья. Дернул застрявший было инструмент. Осколок черепной коробки кувыркаясь отлетел прямо в лицо. Мерзко. Да и натруженная рука уже порядком гудит.

– Никуда не уходите.

Кряхтя прицепил темляк к карабину. Устало полез вверх. Стоя на крыше сладко потянулся.

– Нуу еще чуть чуть…

В десяти метрах от него белел дешевым пластиком обычный, садовый стул. Рядом стояла банка из под рыбных консервов, полная окурков. Опираясь руками о парапет и инстинктивно стараясь не вляпаться в птичий помет, хотя руки в обрезанных перчатках были чуть не по локоть в зловонных брызгах и ошметках, заглянул на свой балкон. Даже ничего не завяло. На то они и кактусы. Привычно перелез через парапет, цепляясь за решетку, ограждающую балкон с двух сторон. Уезжая в командировку, возвращаться таким путем он не планировал, и открывая дверь пришлось снова воспользоваться незаменимым инструментом. Тихо заходя в квартиру глубоко вздохнул.

Пусть с ними будет все в порядке.

Протягивая руку к белой двери думал он.

Спустя пять минут через парапет на крышу перелетела увесистая спортивная сумка. Следом за сумкой не спеша перелез сам Ларри. Уже гораздо более чистый, спокойный и вроде даже довольный. Снял куртку, повесив на спинку пластикового стула, уселся поморщившись от боли в пояснице. Взвизгнула расстегиваемая молния.

– А я знал, что с вами все в порядке… Уверен был.

Проговорил он улыбаясь. Достал одну из дюжины банок пива, соблазнительно выглядывающих из сумки. Легкий пшик и приятный запах вызвали новую улыбку. Устроившись поудобнее и закинув ноги на парапет Ларри принялся разматывать синий, прямоугольный сверток. Под множеством слоев изоленты оказалась помятая пачка сигарет. Уезжая по работе он не взял ее с собой, и даже замотал, что бы уберечься от соблазна покурить на дорожку. Твердо решил бросить.

– Ну думаю одну то можно…

В его голосе звучало явное удовлетворение.

Солнце уже почти село. Вокруг Ларри прибавилось пустых пивных банок, а в пепельнице окурков. Он встал довольно потягиваясь. Оглядел видимую часть города. В таком свете, даже после всего, он выглядел потрясающе. Несмотря на пару черных, дымовых столбов на южной окраине. Ларри нагнулся к сумке и достал небольшой, вороненый револьвер. Бульдог сорок четвертого калибра был с ним уже много лет.

Ветер принес волну тошнотворного, сладковатого запаха разложения. И приглушенный гомон гниющей толпы.

– Не устали… Не уйдут, не заснут. Да я и сам не помню когда в последний раз спал.

Глубокий вздох.

– Теперь это мир неспящих…

Звук выстрела спугнул стайку голубей с остывающего парапета.

– Аа… жирный да чтоб тебя! Заколочу твои зловонные дары нахер…

С импровизированного лежака, составленного из стульев, снова раздался характерный звук.

– Хорош я сказал!

В мерно вздымающуюся кучу пледов, верхней одежды и прочего не опознаваемого тряпья, полетел увесистый, истоптанный кроссовок.

– Все что вышло – назад уже не втянуть.