Игорь Вереснев - Далёкие острова. Звёздная сага. Книга вторая

Бардаш двигался чересчур медленно. Девочка почувствовала неладное, обернулась. И поняла.

– Нет, не надо! – в глазах её полыхнул не страх, а смертельный ужас. – Елена, скажи ему, пусть он этого не делает!

– Мати, это совсем не больно, – Пристинская постаралась придать голосу уверенность. – Это как анализы.

– Нет, не как анализы! Вы хотите меня увезти! – из глаз Мати брызнули слёзы. – Пожалуйста, не делайте этого!

Над ухом Пристинской тихо пискнул парализатор. Девочка вздрогнула, обмякла, повалилась на руки едва успевшего подхватить её Бардаша. Елена поспешно обернулась – Благоева прятала оружие в чехол, досадливо кривя губы.

– Что ж вы в самом-то деле! Это издевательство, так пугать ребёнка. Если решили, то делайте быстро, пока никто ничего не понял.

– Да, конечно, – Елена вздохнула. – Спасибо, Петра.

Они быстро упаковали тело девочки в пакет-контейнер и поспешили назад на корабль. Прочь с этой странной планеты

Елена захлопнула дверь каюты и повалилась на кушетку. То, что они сделали, было отвратительно. Собирались проводить спасательную экспедицию, а устроили киднеппинг какой-то. Ах как несуразно вышло! И Танемото не нашли, и лжецами себя выставили, и девочку напугали до полусмерти. Хорошо, хоть Благоева не растерялась. Это она правильно сказала: раз решили, нужно идти до конца. Да только каким он будет, конец этой их «райской» экспедиции…

Зазвенел интерком, обрывая невесёлые размышления. Перед дверью каюты стоял навигатор Воронин.

– Командир, можно войти?

Видеть кого бы то ни было Елена не хотела. Но прятаться от экипажа – занятие крайне сомнительное для поддержания авторитета. Она села, нехотя тронула сенсор замка.

– Заходите.

Воронин был как всегда элегантен. Тщательно выбрит не смотря на вечернее – по корабельным часам – время, волосы аккуратно уложены, повседневный комбинезон выглядит как парадный мундир.

Навигатор чуть помедлил, опустился на стул. Спросил неожиданно:

– Плохо?

Елена кивнула еле заметно. А что тут скрывать? И зачем?

– Что это? – удивилась Пристинская.

– Рубоко Шо, японская поэзия десятого века. Красиво, правда?

– Да… и необычно.

– Поздравляю с боевым крещением.

– Что? – Елена едва не вскочила с кушетки – Издеваетесь?!

– Ничуть. Вы приняли решение, взяли на себя ответственность за действия. Я вас поддерживаю.

– В чём? В похищении ребёнка?

– Во всём. Долг иногда заставляет нас совершать поступки, которые нам не нравятся. Не каждому это дано. Но умение делать такой нравственный выбор, переступить через себя в конце концов, – неотъемлемое качество командира.

– Вот спасибо, – Елена улыбнулась невесело. – Поддержали, так поддержали.

– Пожалуйста, – иронии в голосе Ворони не было. – И ещё. Не хочу быть назойливым, но мне казалось, мы переходили на «ты»?

Елена стушевалась.

– Да, переходили. Извини, Михаил. Скверный день сегодня.

Воронин вдруг подвинул стул ближе к кушетке. Так, что их колени теперь почти касались.

– А раз перешли, тогда слушай. Лена, я прекрасно понимаю, как непросто тебе строить отношения с экипажем, как насторожённо к тебе относятся. Не только потому, что ты новый командир, но и потому, что ты – Елена Прекрасная. Я вижу, что из твоих попыток завоевать дружбу Благоевой ничего не вышло.

Елена резко выпрямила спину.

– Что ты хочешь сказа…

– …что один друг у тебя здесь есть. Я.

Ладонь его легла на руку Пристинской. Тонкая, не знающая мозолей, с длинными чувственными пальцами ладонь навигатора. Тёплая. Первым порывом Елены было отдёрнуть руку. Но она этого не сделала. Ощущать руку Воронина на своей руке было приятно. Руку друга. Руку мужчины – чего уж там!

Пристинская улыбнулась.

– Спасибо, Миша. Мне в самом деле трудно. И одиноко.

– Это пройдёт. Одиночество пройдёт. У тебя всё будет хорошо.

Воронин ушёл. Излишне поспешно? Хотела Елена, чтобы он задержался – до утра? Она предпочла не задавать себе этот вопрос. Пусть всё идёт своим чередом. В любом случае она была благодарна Михаилу за этот визит, за поддержку, за предложенную дружбу. За стихи, тепло ладони на её руке. Ощущение грязи в душе не ушло полностью, но брезгливость к себе самой отпустила.