Лев Куклин - Операция «снег»

Она спокойно взяла ножик, щелкнула лезвием, закрывая его, сунула мне в карман, но чудеса продолжались! После этого Тоська оперлась на мое плечо, вытряхнула песок из тапочек и, обтерев каждую ногу ладошкой, не торопясь надела. Компания огольцов с безразличным видом терпеливо ожидала потехи.

Тоська оглядела их сузившимися, как у кошки, глазами, ласково, но твердо взяла меня за руку своей крепкой шершавой ладошкой и сразу изменившимся, каким-то влажным повзрослевшим голосом тихо сказала:

— Идем… Только руку не вырывай. Увидишь — ничего не случится.

Я перелез через изгородь первым. Тоська, перелетавшая раньше перелаз одним прыжком так, что сарафанчик вздувался пузырем, сейчас перешагивала с жердины на жердину и задержалась наверху. Я не слыхал о правилах хорошего тона, но каким-то новым, обостренным чутьем понял, что надо подать ей руку. И я, преодолевая внутреннее сопротивление, сделал это! Она приняла мой отчаянный жест как должное, оперлась на мою рыцарскую руку и не спрыгнула, а величественно сошла на землю.

Держа Тоську за руку, я ступил на раскаленные доски моста, как на эшафот. Лицо Семки Душного медленно, но неотвратимо приближалось к нам.

Вот он открыл рот, выдохнув струю смрадного воздуха, спрыгнул с перил, сделал шутовской поклон, язвительно присвистнул и загоготал:

— Ну что, голубчики, гули-гуленьки? Наворковались?

Но Тоська спокойно и, как мне тогда показалось, даже чуточку лениво скользнула по нему презрительным взглядом и бросила через плечо, крепко стискивая мою руку:

— А тебе что, Семочка? Завидки берут? Да на тебя ни одна девчонка в городе не взглянет даже за рабочую карточку! Лучше бы ты зубы по утрам чистил! Эх ты, козел вонючий! Одно слово — «душной»!

Но всего этого Тоське показалось еще мало! Пользуясь тем, что я был в каком-то сладком полусне и целиком подчинился ее сокрушительной женской воле, она совершенно бесстрашно согнула мою правую руку кренделем и просунула в нее свою. Тоська Ступина медленно и важно проплыла мимо всех, держа меня под руку!

Моя рука, как мне показалось, одеревенела, словно перила моста, по которому мы шли. Сзади слышался только вкрадчивый шорох шагов, но компания шла за нами молча, словно завороженная Тоськой, по-прежнему затаив дыхание, и постепенно превращалась в нечто вроде почетного эскорта.

Он проследовал за нами до Тоськиной калитки и так же молчаливо выстроился полукругом в некотором от нас отдалении.

— Ну до свидания, Леня! — Тоська высвободила свою руку и снова ткнулась губами мне в щеку. — Спасибо, что проводил! Пойдем завтра за земляникой? Зайдешь за мной?

Я не сразу разлепил губы и, кажется, сказал чрезмерно громким голосом:

— Конечно, зайду! Я теперь всегда здесь ждать буду! И для верности топнул ногой в землю возле калитки.

Тоська Ступина коротко тряхнула своей черной челочкой и звякнула щеколдой калитки.

Я медленно повернулся к разбойничьей ватаге, с похолодевшим сердцем сделал два-три шага ей навстречу и ждал, что случится. Но ничего не случилось! Ребята как-то машинально раздвинулись и пропустили меня. Головы у некоторых были еще повернуты вслед уходящей Тоське, а в их глазах — я видел это совершенно ясно! — светилось отчетливое мальчишеское восхищение!

Старый губастый мерин Ветерок стоял, в общем, смирно: он только слабо вздрагивал костлявым крупом всякий раз, когда Колька Ржаницын осторожно, сбоку дергал у него волоски из хвоста… Свое имя мерин получил, видимо, за быстроту бега или за какую иную стать в давней молодости. Когда-то он был великолепной, гордой масти — серый в яблоках, но сейчас побелел, осторожно, сбоку дергал у него волоски из хвоста… Свое имя мерин получил, видимо, за быстроту бега или за какую иную стать в давней молодости. Когда-то он был великолепной, гордой масти — серый в яблоках, но сейчас побелел, получил, видимо, за быстроту бега или за какую иную стать в давней молодости. Когда-то он был великолепной, гордой масти — серый в яблоках, но сейчас побелел, молодости. Когда-то он был великолепной, гордой масти — серый в яблоках, но сейчас побелел, яблоках, но сейчас побелел, вроде бы — поседел, а хвост и грива у него были и без того красивого белого цвета. Вот за этот белый длинный хвост мерина теперь и дергал Колька.

Правда, сначала льстивый и хитрющий мальчишка на ладошке протянул Ветерку тайком от бабки утащенную из дому горбушку ржаного подового каравая (хлеб бабка пекла сама на капустных листах в русской печи), почти весь свой дневной паек! Колька щедро посыпал краюшку крупными гранеными кристалликами серой соли. За пазухой соль намокла, но все равно мерин, легонько щекотнув руку серой губой, деликатно взял своими страшными желтыми зубами хлеб с Колькиной ладони.