Владимир Корешков: Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона

Клаусу ничего другого не оставалось, как отложить журнал и идти чистить унитазы. И все, может быть, ничего, ефрейтор Кардаш и отскочил бы. На юродивых ведь не обижаются. Если бы не один случай: Клаус Шнитке случайно задел кровать, где спал Кардаш, а из-под матраца вывалился блокнот, в котором про каждого члена взвода была собрана полная информация, что, где, кто сказал и что сделал. Ну, например: «18 числа в 12:05, после тактических занятий, рекрут Ковалефф сказал, что обер-фельдфебель Вараускас – форменная скотина и ублюдок. 19 числа, 10:32, рекрут Клаус Шнитке сказал, что он на х..ю вертел все руководство учебного подразделения. Того же числа Клаус Шнитке рассказал скабрезный анекдот про Канцлера и его супругу, при этом присутствовали также рядовые Иоган Шульц, Ганс Вурлицер и Дитрих Вайс». Ну и так далее и все в таком духе. Клаус внимательно, с присущей всем немцам скрупулезной методичностью прочитал блокнот от корки до корки и изрек свое реноме:

– Вот же мерзкий пидор. Теперь понятно, как он получил ефрейтора.

Потом показал блокнот мне:

– Ну, что скажешь?

Я пожал плечами:

– Что тут скажешь?

– Знаешь, Яр, пора решать с этим говнюком.

– А что ты предлагаешь? – поинтересовался я.

– Есть одна мыслишка, – загадочно сказал Клаус. – Ему понравится, я тебе обещаю.

Глава 15

На следующий день, после незапланированной тактики, грязные по уши, как хрюшки – нам пришлось ползать на брюхе под проливным дождем, отрабатывая взятие окопов противника, – перед отбоем весь взвод ломанулся в баню. Ефрейтор Кардаш, как старший по званию, должен был выдать чистое белье и присмотреть за порядком. Надо сказать, что банное помещение было довольно странным. Одно помещение занимала раздевалка со шкафчиками. Далее шло большое квадратное помещение, выложенное старинным белым кафелем, с душевыми по кругу. Справа сбоку была небольшая дверца, за которой находилась совсем маленькая комнатка, в которой посередине стояла чугунная ванна, а по бокам две душевые кабины. Как правило, из рекрутов в эту комнатку мало кто заходил. Пока я принимал душ, пофыркивая от удовольствия под мощной струей теплой воды, из-за двери в ванную высунулась голова Клауса – он поискал меня глазами и махнул рукой:

– Яр, зайди.

Чего он хотел… Все четверо немцев были в ванной голые, только вокруг бедер обмотаны полотенца.

– Ну, что случилось? – поинтересовался я. Клаус заговорщицки подмигнул:

– Подожди, сейчас будет потеха.

Опять заглянул за дверь и елейным голосом позвал:

– Гер ефрейтор, можно вас на минутку?

Вошел Кардаш, гордый как гусь. Еще бы, сам Клаус Шнитке при всех, соблюдая субординацию, обратился к нему уважительно, на вы, как велит воинский устав.

– Чего хотели, рядовой? – бодро поинтересовался Кардаш.

Клаус резко за ним захлопнул дверь:

– Яр, попридержи-ка дверь.

Кардаш, еще ничего не понимая, озираясь по сторонам и окидывая нас недоуменным взглядом, пока до конца не осознавая, что дверь мышеловки уже захлопнулась, уже менее бодро еще раз спросил:

– Так чего хотели, рядовой?

Клаус, ухмыляясь, смотрел на него сверху вниз.

– А вот чего, – коротко размахнулся и двинул Кардаша в живот, тот согнулся пополам, как от удара молота. Дитрих и Иоганн заломали ему руки и наклонили его так, что голова ефрейтора уперлась в чугунную ванну, а тощий зад задрался кверху, Клаус скинул с себя полотенце, обнажив огромный детородный орган, полотенце использовал как кляп, засунув его Кардашу глубоко в рот:

– На, пожуй, полегче будет, да и шуму поменьше.

Не спеша, с удовольствием вошел в извивающееся тело, медленно насаживая его на себя. Несколько толчков, и Клаус закатил глаза.

– Ух, хорошо, – повернулся ко мне. – Давай, Яр, ты следующий.

Я смотрел на скулящее, скорчившееся от боли и унижения тело, уже не человека, а просто кусок скукожившейся, дрожащей, воющей плоти.

– Нет, Клаус, спасибо. Я не по этой части.

– Ладно, Ганс, продолжай.

Ганс не заставил себя ждать. Клаус подошел ко мне.

– Чего ты? Он же на тебя тоже стучал.

– Не знаю, не мое это.

И чтобы перевести тему, поинтересовался:

– Клаус, а ты последствий не боишься?