Александр Левин - Время взаймы

– Ты социально неблагополучный элемент, преступник, и я оказываю тебе психологическую поддержку. За это я получу баллы.

– Правда?

– Да, так и есть.

– А если я встану и вырву тебе кадык?

– Осторожно, Антон. Рой следит за тобой с самой первой минуты.

– Да срать я хотел и на рой и на всю проклятую безумную машину, которую вы какого-то воскресили после…

Осекся. Нужно взять себя в руки.

– А зачем тебе в сеть, если так? – спросил Лапша.

Опять гляделки.

– Лапша, ты все прекрасно понимаешь. Или что? Удалили травмирующие воспоминания, сидишь на окситоцине?

Но тут вдруг что-то случилось. Лапша и с места не сдвинулся, не шелохнулся даже, но Фридман знал, на что способен старый приятель.

Людей вокруг размыло: они превратились в шевелящееся и что-то бормочущее месиво из теней.

– У тебя есть сорок секунд, чтобы убраться отсюда, брат. Если помехи продлятся дольше, мне конец. Я активирую тебе бету, откроешь меня у себя на острове, там оставлю инструкции, расскажу, где найти толковых ребят.

– Спа…

– Молчи, сказал же. Вставай и делай ноги. Большая часть старых коммуникаций поломана. Ты ее не найдешь. Она уничтожена вместе с враждебными программами Сингулярности. Но ведь не слышишь меня, да? Пробуй. Поймают – я тебя не знаю, а если уж что, то первый сдам с потрохами.

Антон встал и быстро пошел прочь.

Ромашка смотрит на него так, будто видит впервые и будто ей совсем не нравится то, что конкретно она сейчас видит.

Коридор Первого логистического центра. Они девять этажей молча спускались на своих двоих. Просто взяла и пошла к лестнице. Антону пришлось сделать над собой усилие, чтобы последовать за ней без споров. Будем спускаться пятьдесят, сто пролетов? Зачем?

В коридоре светло и приятно пахнет. Людей нет; на самом деле их нет не только здесь. Город рассыпается, милая, дурацкая Лана, людям больше не нужен город и ты это знаешь не хуже меня. Остатки системы, змеи, пожирающие сами себя, из последних сил делают вид, что… что? Тсс. Об этом не говорят. Мы с тобой тоже не говорим. Не говорим – и правильно делаем.

У нас все в порядке. Экономика который год показывает небывалый рост.

Никому нет дела ни до каких прав.

Фридман смотрит на Ромашку и ругает себя за то, что все-таки нарушил тишину.

– Что ты сказал?

В голосе металл. Он не уйдет, не сдвинется с места, пока не получит ответ.

– Ну прекрати, малыш, пойдем.

– Что. Ты. Сказал.

– Ты сама все прекрасно понимаешь…

– Нет, не понимаю. Повтори.

– С кем и зачем ты собралась бороться? Головой подумай, пожалуйста, а не…

– А не?..

Изгибает бровь. Глаза сухие и страшные.

– Договори. Головой, а не…

– Света.

– Чем я обычно думаю, Антон?

Фридман злится. Ему неприятно. Ясно же – чиновники просто стараются показать, что еще зачем-то нужны. Как могут, так и пытаются. Все эти новые поправки на самом деле не стоят и выеденного яйца, ничего не будет работать и никто никого не притесняет. Все самые важные решения уже приняты. Принято не людьми. Но поди объясни этому воину за социальную справедливость, что война давно закончилась.

– Пошли, хорошо? – Антон старается быть дружелюбным.

– Пес с ними!

– То есть тебе правда кажется, что это нормально? Сегодня у меня опять отнимают базовые права…

Дрожит, медленно вдыхает и выдыхает.

– А что будет завтра? Ты понимаешь, что говоришь? Все кончилось? Остались одни идиоты, хорошо, нормальные люди подключены и спокойно ходят под себя в башнях. Нет смысла говорить о правах на руинах? Что еще? А когда они завтра придут за мной, эти идиоты , что ты будешь делать?

Фридману не хотелось отвечать честно. Не хотелось говорить, что Платформа Действий не работает лет пятьдесят как, а если разобраться, то и не работала никогда. (Нельзя воевать с войной и угнетать угнетателей). Фридману не хотелось напоминать Ромашке о том, как она была рада поправке 51, не хотелось спрашивать, чем в таком случае женщины или третий пол на ее взгляд, отличаются от верующих и почему последних мы заклеймили с вящей радостью?

– Ты же понимаешь, что это крючкотворство? Уберем вот то, введем вон то? Давай без эмоций. Ну что мы можем сделать?

– Бороться.

– Конечно, ага. Еще раз. С кем и зачем? Ты ведь понимаешь, что…

Бесполезно. Выключилась, ничего больше не услышит. Будет бороться.

– Я буду бороться, Антон.

Будет сражаться.

– Я буду сражаться.

…Фридман давно не спал, на такое в той дыре, куда его выслали, не хватало ресурсов, а память, все, что осталось после экстренного погашения кредита, он в последний раз сливал восемнадцать лет назад.