Виктор Колупаев - Случится же с человеком такое!.. Повесть и рассказы

- Но для чего? Для чего?

- Чтобы был стимул для развития науки и техники.

- Невероятно. А разве без этого развитие науки и техники у вас остановилось бы?

- Если не будет стимула, кто же захочет что-нибудь изобретать?

- А разве вы не можете изобретать просто так, потому что это интересно, приятно, потому что не изобретать нельзя?

Арика смотрела на него. Струйки воды катились по лбу, носу, щекам, становились мутными и стекали по подбородку.

- Игорь, скажи мне правду. Откуда ты появился здесь?

- Я тебе говорил. С Земли.

- Это там? - Арика подняла палец вверх.

Капитан «Громовержца» кивнул головой.

Гроза прошла. Последние крупные тяжелые капли летнего дождя. Над Поющим Лесом небо освободилось от туч. Блестящая коричневая лента пластикового шоссе кое-где еще вспыхивала, вспучивалась небольшими водяными пузырями. За шоссе начиналось поле, покрытое высокой густой травой и усыпанное цветами. Цветы тихонечко вызванивали какую-то незамысловатую мелодию. Вдали, у горизонта, виднелись остроконечные пирамиды зданий. Это и была Асха, столица Карамбунии.

- Пошли, - Арика вскочила и потянула Игоря за руку. - И возьми свою рубашку.

- В таком виде?

- Здесь недалеко есть озеро.

Игорь встал, и они вышли на шоссе. Метров через двести Арика свернула в сторону, и Игорь увидел озеро. Они разделись, развесили на кустах свою мокрую одежду и бросились в прохладную воду, а потом упали на траву, блаженно подставив солнцу свои загорелые спины.

- А теперь расскажи мне о Земле, - попросила Арика.

- На моей родине каждый может говорить, что захочет, петь, что ему нравится, рисовать все, что ему вздумается, танцевать, играть в театре и смеяться. - И Игорь рассказал ей о Земле.

Арика слушала все это с волнением и недоверием. Она сидела перед ним на коленях, то машинально откидывая волосы со лба, то срывая травинки, то прижимая маленькие кулачки к груди и покусывая губы.

- Это сказка? - простодушно спросила она, когда Игорь кончил рассказывать.

- Это правда.

- Я не могу в это поверить. Даже представить себе это не могу.

Пасик сидел с отвисшей челюстью, недоверчиво поглядывая на капитана «Громовержца».

- Послушай, Арика, - сказал Игорь. - А разве вы не можете сочинять музыку и писать картины просто так, потому что это интересно, приятно, потому что не сочинять нельзя? Я сказал почти твоими словами.

- Ах, Игорь, но ведь существует же система патентов. И если я сразу же не возьму патент, то это сделает кто-нибудь другой. А какая мне от этого польза?

- Ты можешь умереть с голоду, если у тебя не будет патентов и буреней?

- Нет, Игорь. И пища, и одежда, и квартиры у нас бесплатные. Деньги нужны только, чтобы купить песенку, смешную фразу, движение в танце.

- Прекрасно. Значит, оттого что ты не возьмешь патент, пользы тебе мало. Но ведь и сейчас ты не можешь ни петь, ни рисовать, ни говорить смешные остроты. Да и что значат твои шесть патентов по сравнению с миллиардами уже имеющихся? Как это у вас началось?

- Наверное, когда-то, давным-давно, никто не хотел сочинять музыку, рисовать, смеяться, и вот, чтобы стимулировать искусство, ввели эту систему.

- Ага! Ты уже не говоришь, что это было всегда.

- Я не знаю, - сказала Арика растерянно.

- А если было не так? Если кому-то просто захотелось все прибрать к своим рукам? Ведь вы совсем не поете. Вас или обманывают, или вы сами бессознательно делаете это.

Арика молчала.

- Мне обидно за вас, за то, что вы никогда не слышали музыку Поющего Леса, годами не слышите шуток, рисуете уродливых зеленых коров с пятью ногами, боитесь произнести лишнее слово и платите штрафы металлическим паукам, которых сами когда-то и изобрели. Мне жаль тебя, Арика.

- Не жалей, - сказала девушка тихим голосом. Что-то в ней изменилось, сломалось. В ней уже не чувствовалось уверенности и гордости за себя. - Не жалей, Игорь. Все всегда было так.

- Ложь это! - вскричал Игорь. - Все всегда было по-разному! Прости, я сорвался, - он дотронулся до ее плеча пальцами. Она вздрогнула и сказала:

- Уходи к своим… уходи.

- Я скоро уйду.

Она оттолкнула его, скорчилась в комочек и заплакала совсем по-детски, всхлипывая и размазывая слезы ладонью. Потом повернулась к нему, опершись на вздрагивающую руку, и крикнула срывающимся голосом, в котором совсем не чувствовалось убежденности, а были только жалость к себе и страстное желание, чтобы ее разубедили:

- Не верю, не верю! И Лес не может быть Поющим! Лес всегда молчит!