Мишель Демют - Тигр-джентльмен

Во время всей этой мрачной пантомимы сердце мое бьется так сильно, как будто готово разорваться: ведь один я вижу, один я знаю, что вся эта пошлая сцена держится только на невероятно сильной воле, что все мы находимся в состоянии чрезвычайно непрочного равновесия, которое может нарушить любой пустяк. Что произошло бы, если бы в соседней с тигром ложе маленький человек, с виду скромный служащий, этот маленький человек с мертвенно бледным лицом и усталыми глазами, на мгновение ослабил свою волю? Потому что ведь это он — настоящий укротитель, а рыжеволосая женщина — только статистка; все зависит от него, это он делает из тигра марионетку, механическую игрушку, связывая его своей волей крепче, чем стальными тросами.

А если этот маленький человек вдруг начнет думать о другом? Если он вдруг умрет? Никто и не подозревает об опасности, о том, что может произойти в любую секунду. Но я, которому все известно, я представляю себе, представляю… но нет, не стоит представлять себе, на что будет похожа дама, затянутая в эластичный мех, если… Лучше посмотреть конец номера, который всегда восхищает и успокаивает публику. Укротительница спрашивает, не согласится ли кто-нибудь из зрителей доверить ей своего бэби. Кто может в чем-либо отказать такой чарующей особе? Всегда находится доверчивая зрительница, которая протягивает к дьявольской ложе восхищенного малыша. Тигр берет его в лапы и нежно баюкает, глядя на него с вожделением, как пьяница на вино. Под гром аплодисментов в зале зажигается свет, ребенка возвращают законной владелице, и оба партнера раскланиваются, прежде чем удалиться тем же путем, каким они пришли в зал.

Как только за ними закрывается полог, — а они никогда не возвращаются, чтобы еще раз поклониться публике, — громкоголосые фанфары сотрясают воздух. Немного погодя маленький человек сгибается в поклоне, вытирая пот со лба. А оркестр играет все громче и громче, чтобы заглушить рев тигра, который, оказавшись за прутьями клетки, освобождается от оков чужой воли. Он издает адский вой, катается, рвет в клочья изящный костюм, который приходится возобновлять для каждого представления. Он рычит в отчаянии, в бешенстве, словно изрыгает трагические проклятия, свирепыми прыжками в ярости бросается на стенки клетки. А по другую сторону решетки мнимая укротительница торопливо переодевается, чтобы не опоздать на последний поезд метро. Маленький человек ждет ее возле станции, в кабачке, том самом, что называется «За порогом вечности».

Буйный рев, которым разражается тигр, запутавшийся в лохмотьях своего изодранного костюма, даже издали мог бы произвести неприятное впечатление на публику. Вот почему оркестр изо всех сил играет увертюру к «Фиделио», вот почему конферансье за кулисами торопит велосипедистов-комиков поскорее выехать на сцену.

Я ненавижу этот номер с «тигром-джентльменом» и никогда не пойму, как публика может находить в нем удовольствие.