Мишель Демют - «Если», 1993 № 10

Через 20 лет после создания первой базы на Афродите-2080, планете системы Сириуса, в политической жизни назревал очередной кризис. Первые поселенцы на Афродите — европейцы Хундта и пацифийцы — всеми силами пытались упорядочить потоки людей и оборудования, которые обрушивали на них передатчики с Марса. Неразбериху усиливали акции Церкви Экспансии и ряда уцелевших после Американского Хаоса группировок, не признававших никаких правил и законов.

Но человек менялся, и звезды изменяли его гораздо быстрее, чем можно было рассчитывать или предвидеть в наиболее смелых прогнозах… В результате кризис на Афродите разрешился сам по себе.

Галактические хроники

— Что они там говорят о Больших Снегах, Клэр?

— Не знаю. Вероятно, ничего. Фильтр установлен, сам знаешь.

— Иногда удается раскопать хотя бы крохи правды, — заметил мужчина, сидевший на большой голубой софе, ритмично покачиваясь.

Он щелкнул пальцами, на что жена не обратила никакого внимания — обычный жест, повторявшийся раз двадцать за вечер.

— Пацифийцам там делать нечего, — сказал он. Возможно, это было окончание очередного монолога, который жена пропустила мимо ушей. Она опять отсутствовала. В последнее время это случалось гораздо чаще, чем раньше.

— Ты не хочешь поговорить со мной? — спросила она, прекрасно зная, что ее слова не могли пробиться через барьер аудиовиза, которым был поглощен муж. Она не знала, зачем сказала это. Встряхнув головой, она закрыла глаза. На нее неожиданно навалилась странная усталость. Комната бешено вращалась вокруг нее, и она подумала, что сейчас ее стошнит. Она стиснула подлокотники кресла и уже готова была закричать, но внезапно поняла, что происходит, и буквально оцепенела от неожиданной радости. Она даже удивилась, что так быстро забыла о маленьком устройстве, вживленном в мозг, и быстро закрыла глаза.

— Ги? — мысленно спросила она. Разумеется, она хорошо представляла, что настоящей беседы быть не может. Ведь это не телепатия, теперь она знала. В свое время Ги долго смеялся, когда она высказала подобное предположение.

— Клэр? — свет за ее прикрытыми веками вспыхнул неистовым пламенем. Она задохнулась от радости и тревоги. Когда же, когда он послал ей это письмо?!

— Я проснулся, Клэр! Ты слышишь меня? Я сижу сейчас перед странным хрустальным кубиком и разговариваю с тобой, но боюсь, что это всего лишь игрушка, трюк психологов, чтобы мы не сошли сума. П, как мне хочется ошибиться… Через сколько лет ты услышишь меня? Корабельные часы говорят мне, что для экипажа прошло четыре года и два месяца… Я всегда любил поспать — но уж теперь-то выспался как следует. Ты помнишь? Утром ты звонила мне, оставляла вызов включенным до тех пор, пока я не просыпался. А потом заставляла меня оплачивать счета за переговоры, скупой рыцарь в юбке! Клэр, когда же это было… больше восьми лет назад! Но с этими уравнениями Денборга никогда не поймешь, сколько времени прошло на самом деле… Теперь ты можешь ответить мне. Когда твое послание дойдет до меня, я уже буду на Афродите. Боже, как это долго, Клэр! Сколько же раз мы еще сможем поговорить с тобой за оставшиеся нам годы жизни? Сколько, Клэр?

Когда голос замолкал, ей казалось, что она слышит гул гигантских механизмов корабля, затерявшегося где-то среди звезд. Даже если бы Ги умер, он не мог бы оказаться дальше от нее, чем сейчас. Но, может быть, его уже не было в живых? Она с ужасом отбросила эту мысль. Нет, не может быть!

Тишина. Затем рокот, далекий, глухой…

Она почувствовала прикосновение чужой руки и в испуге открыла глаза.

— Хочешь выпить чего-нибудь? — над ней склонился муж. Он внимательно смотрел на нее. Она покачала головой.

— Они оставили Большие Снега, — снова заговорил он. (Тем лучше, пусть они сожгут все, пусть сбросят атомную бомбу на эти Большие Снега!) — Теперь венерианцы окажутся предоставленными самим себе. С этой блокадой… — проворчал муж. (Мне наплевать на твоих венерианцев! Мне наплевать на все! Он говорит со мной! Он говорит через бездну в несколько световых лет…) Она опять закрыла глаза.

— Клэр? (О, наконец-то Опять голос Ги!)

— Ты еще не хочешь спать? — спрашивал муж. (Оставь же меня наконец в покое, хоть на пять минут!)