Аврам Дэвидсон: Арахисы

— Смотри, чтоб мы тебя здесь больше не видели, — завопил Динг.

Мой дед пришел в ярость. Он заорал, что не каким-то помоечным Уорбэнкам приказывать ему не рвать орехов в «своих собственных» зарослях.

— Ну-ка отправляйся назад, — велел он. — Давай, живо.

Я не шелохнулся.

— Давай же , говорю тебе! Давай, давай, давай! Хочешь, чтоб я продал тебя Арахисам?

Ох, я этого боялся, даже очень. Я боялся Арахисов. Но я ведь ни разу их не видел. А вот желтых псов Уорбэнков я видел и ощутил на себе их белые блестящие зубы, которые вырвали клок из моей штанины. И я не пошел.

Он вопил и бушевал. Потом вдруг перестал. «Ладно, парень, — сказал он. — Тогда ладно. Больше я предупреждать не буду. Пройдет час, клянусь, не жить мне на свете и не зваться Дейдом Харкнессом, если я через час не продам тебя Арахисам. А теперь сгинь с глаз моих, только со двора уходить не смей!»

По-моему, он прикинул, что к тому времени Уорбэнки уйдут, а я побегу в заросли и принесу ему эти несчастные орехи, и он меня помилует… до поры до времени.

Я пошел прочь, спотыкаясь. «Сейчас четыре часа, — заорал он мне вслед. — Они придут сюда в пять. Не трудись собирать вещи: тебе ничего не понадобится!»

Мне не хотелось бы еще раз провести час как тогда. Я прятался то в одном месте, то в другом, пока не вспотел и не выпачкался сильней, чем когда бы то ни было. Но все места казались мне ненадежными. В конце концов, мне так захотелось пить, что пришлось вылезти и отправиться к колонке. Я услышал, как старик что-то бормочет себе под нос.

Мне было глубоко плевать на то, что он велел мне не уходить со двора: ну что он мне сделает, если я не послушаюсь? Продаст меня Арахисам? Он и так уже собрался… он сам сказал. Конечно, случалось ему и раньше так сказать, а потом передумать. Только одно я знал наверняка: выносить все это я больше не в состоянии. Что угодно, казалось мне, лучше этого.

Мне никогда не доводилось бывать у Джорджа Вульфа, но я знал, где находится его дом, не очень-то и далеко. Примерно в миле отсюда, на старой грунтовой дороге, тянувшейся вдоль ручья. Старая уродливая лачуга, к которой никогда не притрагивались кистью, по-видимому, но я вряд ли обратил на это внимание, как и на провалившуюся с одного бока крышу, и на сорняки, которые вместе с подлеском душили двор.

Раз Джордж Вульф с самого начала оказался местным знакомцем Арахисов, значит, Арахисы должны жить где-то неподалеку от его дома. В таком направлении устремились мои мысли, и сам я тоже устремился, прямо в лес, вниз с холма и чуть ли не в самое болото, из-за которого я дальше не пошел.

— Арахисы! — заорал я. — Арахисы! Эй вы, старые Арахисы! Слышите меня? — верещал я.

Ничего, только эхо моих криков. Там было сумрачно и топко, противно пахло, а меня бросало из озноба в жар и в пот, и я набрал побольше воздуху и снова принялся орать.

— Пусть продаст меня, мне плевать! Покупайте меня, мне плевать! Но он больше не сможет пугать меня этим! Хотите меня купить? Ну так валяйте, покупайте!

Когда я снова умолк, что-то жужжало. Может, просто стрекоза. Что-то шевельнулось в сером подлеске. Может, просто ветер. Я заметил неподалеку нору в земле. Может, это была обыкновенная простая нора. Но мне не хотелось ничего там выяснять. Я повернулся и, спотыкаясь, побежал прочь.

Куда? Ну куда же, как не обратно, к дому деда, к единственному известному мне своего рода дому. Я не знал, что произойдет дальше, но я знал, что это произойдет там. Должно было.

Я сбавил ход и пошел не торопясь, пока не добрался до двора. Вероятно, он и вовсе не знал, что я уходил: решил, что не посмею. И я опять какое-то время слушал, как он бормочет себе под нос. Затем он вдруг перестал.

И я тоже. Я имею в виду, перестал дышать. По-моему. На старой церкви звенел колокол, я пропустил начало, но считать удары не было необходимости. Он отбивал только целые часы. Значит, наступило пять часов.

Я скользнул взглядом по вьющимся растениям, из-за которых не было видно его кресла с того места, где я стоял. Нет, кресла мне не было видно. Зато я видел его, по крайней мере голову, потому что он вроде бы приподнялся и выставил вперед нос. Лицо его приобрело самый жуткий мерзкий серо-желтый цвет. Его глаза покрылись пленкой, как холодная яичница. Мне пришлось повернуться, чтобы разглядеть, на что это он смотрит, хотя я и так знал.

По дорожке через задний двор шли Арахисы.

Ростом пониже меня. Их оказалось трое, в грязно-желтых сморщенных старых кожурках и даже с волосками. С налипшей грязью.