Аркадий СТРУГАЦКИЙ: Частные предположения

В кают-компанию вполз беловолосый загорелый юноша и сказал:

– Пора, товарищи.

Мы встали. Девушка в оранжевом громко всхлипнула. Я поглядел на Ружену и Петрова. Они обнялись, и он зарылся носом в ее волосы.

– Все, - сказал он. - Прощай, ласонька.

Ружена молчала.

– Не огорчайся, - сказал он.

Она отстранилась от него и попыталась поправить прическу. Волосы не ложились.

– Иди, - попросила она. - Иди. Я не могу больше. Пожалуйста, иди. - У нее был низкий, непривычно ровный голос. - Прощай!

Он поцеловал ее и, не спуская с нее глаз, попятился к выходу. Он пятился, щелкая по полу магнитными подковами, и глядел на нее не отрываясь, словно боялся, что она выстрелит ему в спину. Лицо у него было белым, и губы тоже были белыми, но он улыбался. У люка его заслонили широкий Ларри Ларсен, незнакомый межпланетник, которого провожала девушка в оранжевом, затем другой незнакомый межпланетник, затем Сережа Завьялов.

– До свидания, Руженка! - крикнул Петров.

Я только позже вспомнил, что он сказал "до свидания", и подумал, что он оговорился.

Когда они вышли и люк за ними захлопнулся, беловолосый юноша нажал какие-то кнопки в стене. Оказалось, что сферический потолок кают-компании служил чем-то вроде стереотелеэкрана. Мы увидели "Муромца". "Муромец" был первоклассным кораблем с прямоточным фотонным приводом на аннигиляции. Он захватывал и сжигал в реакторе космический газ и пыль и еще что-то, что бывает в Пространстве, и имел неограниченный запас хода. Скорость у него тоже была неограниченной - в пределах светового барьера, конечно. Он был огромных размеров, что-то около полукилометра в длину. Но нам он казался серебряной игрушкой, повисшей в центре экрана на фоне частых звезд.

Мы глядели на него, как завороженные. Потом кто-то громко высморкался, кажется девушка в оранжевом. Экран осветился. Свет был очень яркий, как молния, белый с лиловым. Этот свет ослепил меня. А когда разноцветные пятна уплыли из глаз, на экране остались только звезды.

– Стартовали! - крикнул беловолосый юноша. По-моему, он завидовал.

– Улетел… - прошептала Ружена.

Она подошла ко мне, неуклюже переставляя ноги в подкованных ботинках, и положила руку на мой рукав. У нее дрожали пальцы.

– Мне очень тоскливо, Саня. Я боюсь.

– Если позволишь, я буду возле тебя, - сказал я.

Но она не позволила. Мы вернулись в Новосибирск и расстались. Я сел за поэму. Мне хотелось написать большую поэму о людях, которые уходят к звездам, и о женщине, которая осталась на прекрасной зеленой Земле. Как она стоит перед уходящим другом и говорит низким, ровным голосом: "Иди. Я не могу больше. Пожалуйста, иди". А он улыбается белыми губами.

Через полгода рано утром Ружена позвонила мне. Она была такой же бледной и большеглазой, как тогда на "Цифэе". Но я подумал, что в этом виноват сиреневый оттенок, какой иногда бывает у видеоэкрана.

– Саня, - сказала Ружена. - Я жду тебя на аэродроме, стратоплан ЛТ-347. Приезжай немедленно.

Я ничего не понял и спросил, что произошло. Но она повторила: "Жду тебя", и повесила трубку.

На ближайшей площади я сел в вертолет и помчался на аэродром. Утро было ясное и прохладное. Это немного успокоило меня. На аэродроме меня проводили к большому пассажирскому стратоплану, готовому к отлету. Стратоплан взлетел, едва я вскарабкался в кабину. Я больно стукнулся грудью о какую-то раму. Затем я увидел Ружену и сел рядом с ней. Она действительно была бледна и покусывала нижнюю губу.

– Куда мы летим? - осведомился я.

– На Северный ракетодром, - ответила она. Она долго молчала и вдруг сказала:

– Валентин возвращается.

– Что ты?!

Что я мог еще сказать? Перелет длился два часа, и за эти два часа мы не сказали ни слова. Зато другие пассажиры говорили очень много. Все были очень возбуждены и настроены недоверчиво. Никто не понимал, почему "Муромец" возвращается. Я узнал, что вчера вечером была получена радиограмма от Петрова: начальник Третьей звездной сообщал, что на "Муромце" вышли из строя какие-то устройства и он вынужден идти на посадку на земной ракетодром, минуя внешние станции.

– Петров просто испугался, - сказал пожилой толстый человек, сидевший позади нас. - Это не удивительно. Это бывает в Пространстве.

Я глядел на Ружену и видел, как дрогнул ее подбородок. Но она не обернулась. Оборачиваться не стоило. Петров не у м е л пугаться.

– Так было с Конгом, - подтвердил кто-то.

– А параллельный прием? - спросил молодой межпланетник. У него было изуродованное лицо и злые глаза.