Карел Чапек - Первая спасательная

Присяжный литературный судья чешской буржуазии Арне Новак был вынужден выделить в литературе тех лет в качестве двух основных направлений индивидуалистический модернистский роман Запада и коллективную эпопею, созданную куль-, турой новой России, и отметить, что Чапек обратился к области, близкой "этой советской эпике".

Критик Франтишек Гёти в статье "Героический реализм Карела Чапека" прямо указывал, что чапсковское понимание героизма "многими своими сторонами сближается с концепциями сегодняшней России" и в то же время полемически направлено против индивидуалистического "героизма" сверхчеловека в фашистской литературе и произведениях реакционного французского писателя Анри Монтерлана.

Чапеку, правда, и на этот раз не удалось полностью создать реалистический синтез жизни, раскрывающий человека во всей совокупности его связей с обществом. Причина этого заключалась в абстрактности чапековского гуманизма, которая отчетливо видна уже в его высказываниях о замысле "Первой спасательной". Юлиус Фучик, возражая на слова Чапека о том, что он мог выбрать своих героев из любой среды, писал: "В экипаже корабля - да. Среди участников опасной экспедиции- да. Там он бы нашел трудящихся. Но не где угодно!

Разве смог бы он написать подобную повесть о мужестве биржевиков? Или, чтобы остаться на шахтах, о мужестве угольных баронов, ради прибылен которых шахтеры должны были спуститься в опасный "проклятый штрек" - и там погибнуть?

Эта ошибка Чапека, к сожалению, выражена не только в каком-то разговоре, вне книги, но и оставила ощутимый след в ней самой. Несмотря на то что в поисках подлинных героев писатель должен был обратиться к изображению рабочих, он пытается как-то подчеркнуть, что это мужество вообще, мужество вне времени и пространства. И прежде всего вне определенной, конкретной социальной среды. Чтобы говорить совершенно понятно, - я это вижу не в том, что героями в команде наряду с шахтерами являются и шахтный десятник Андрее и инженер Хансен. Наоборот, прекрасно, что интеллигент Чапек понял или по крайней мере поэт Чапек точно выразил, как глубоко человечно относится рабочий к каждому действительно творческому человеку, пусть, казалось бы, он и принадлежит к другой прослойке. Но что поражает и коробит в "Первой спасательной" - так это сглаживание тех реальных классовых противоречий, которые в солидарности рабочих играют столь же большую роль, какую они играют в том, что горняков безжалостно посылают на смерть в шахты.

Мы читали "Первую спасательную" с несколькими рабочими.

Они хвалили ее. Но жестоко рассмеялись, когда дошли, например, до места, где дирекция шахты посылает искалеченного откатчика Стапду учиться. В безыскусной книжке о безыскусном героизме - это так же неестественно, как если бы в ней вдруг появилась бородатая фея и всем принесла счастье. И хотя таких страниц в "Первой спасательной" совсем немного, они все же сильно портят впечатление от этой хорошей вещи. Такая сладость в поэтическом произведении действует на вкус, как полынь".

Отдавая должное великолепному мастерству Чапека-стилиста, резко высказался о слабых сторонах "Первой спасательной" чешский революционный поэт Станислав Костка Нейман (1875-1947):

"Тем не менее глубоко был прав Юлиус Фучик, когда писал, что "в творчестве Чапека "Первая спасательная" - книга исключительная, в ней чувствуешь Чапека-поэта, который еще откроет настежь свои поэтические и свои человеческие глаза".

Фучик высоко оценил умение писателя увидеть подлинный героизм не в картинном подвиге, а в тяжелом и повседневном труде, в готовности спокойно и скромно сделать то, что необходимо в интересах человечества: "Это прекрасная песнь о рабочей солидарности, героизме рабочих, которые даже не осознают, что они герои, песня о суровом, грубоватом мужестве пролетариев, скупых в проявлении сердечности и все же самых сердечных на свете".

"Первая спасательная" была одним из первых произведений Чапека, которые принесли ему признание в широкой пролетарской среде. И когда через год после выхода книги чехословацкий народ провожал писателя в последний путь, старый шахтер от имени своих товарищей простился с ним традиционным горняцким приветствием "Глюкауф".

До настоящего времени "Первая спасательная" выдержала в Чехословакии восемь изданий. На русский язык повесть полностью переводится впервые. Перевод осуществлен по тексту книги: К. Чапек, "Prvni parta", Прага, "Чехословацкий писатель", 1954.